— Да она Леху видела, когда он с Михалной по-русски разговаривал. Начала болтать везде. Потом к Михалне давай лезть с разговорами, вот Леха и сказал, что надо от нее избавляться, пока никому рассказать не успела. Она догадалась, по ходу.

— А кто такой Леха? — спросила я Димыча. — Алекс, что ли?

— Да. Он Алексей Иванович Маутер. Это пока здесь жил. А в Германии стал Алексом.

— Марту за что убить хотели? — подал голос Вадим. — Тоже догадалась?

— Мы ее не хотели убивать, — Володин прижал руки к груди и даже вперед подался всем телом. — Она с бабкой этой очень активно общалась. Леха думал, что за пару дней она ни с кем толком познакомиться не успеет, а тут Марта эта. Лезет и лезет, прямо не разлей вода стали. Она бы сразу поняла, что немка другая. Тем более, Михална по-немецки ни в зуб ногой. Надо было как-то нейтрализовать эту Марту. А тут она про аллергию свою сказала. Мы и подумали, что надо подлить ей незаметно чего-нибудь алкогольного. Она хлебнет, сыпью покроется, будет в каюте сидеть, пока не пройдет все. Нам не помешает. Мы же не знали, что она задыхаться начнет.

Димыч вытащил из внутреннего кармана куртки блокнот и ручку, раскрыл, пристроил на коленке.

— А теперь давай с самого начала и подробно.

— Если подробно, долго получится, — Володин испуганно глянул на Димыча.

— А мы разве торопимся куда?

— Так ведь полчаса…

— Ах да, я и забыл совсем. Но ты не бойся, я быстро пишу, успеем за полчаса. Ты, главное, рассказывай, не ломайся.

Андрюша ломаться не стал. История, которую он рассказал, выглядела совсем неправдоподобно. Я даже забеспокоилась, как бы он себе инсульт враками не заработал. Но он сидел живой-здоровый, так что пришлось поверить.

Глава 21

Алекс Маутер, бывший Алексей Иванович, оказался в секретарях у фрау Браух случайно. Знакомый рассказал про богатую вдову, у которой секретари особо не задерживались. Дело было даже не в скверном характере нанимательницы, хотя ангелом ее никто бы не назвал, а в ее невероятной прижимистости. Очень уж жадной была вдова герра Брауха, унаследовавшая, кроме завода полимеров, еще и немалую сумму в ценных бумагах, приносящих стабильный доход. Когда Алексу назвали примерную сумму состояния Анны, он даже присвистнул. Ему, недавнему эмигранту, перебивающемуся по сути случайными заработками, даже представить такую уйму деньжищ было трудно. А уж идея устроиться к такой богачке личным секретарем казалось вовсе абсурдной. С улицы на такие должности не попадают.

Приятель, однако, успокоил Алекса, сказав, что найти себе секретаря Анна сейчас сможет только с улицы, потому что слухами о ее сквалыжности земля полнится, и коренные немцы работать к ней не пойдут. А эмигранты ее не устраивают, потому что в основном плохо знают немецкий. За редким исключением.

Алекс как раз и был таким исключением — язык он знал. Диплом преподавателя немецкого языка, плюс незаурядные способности сослужили ему добрую службу. Не зря он на дополнительные занятия ходил.

Увидев Анну впервые, он решил, что приятель решил его разыграть. Очень уж не вязался внешний вид нанимательницы с рассказами о ней. Анна оказалась веселой, громогласной, активно жестикулирующей. Алекс все боялся, что, увлеченная беседой, она смахнет со стола какую-нибудь фарфоровую штучку. Их там много стояло. Тогда еще подумалось, что Анне, разведшей такой бардак на письменном столе, непременно нужен секретарь. Должен же кто-то хоть немного следить за порядком. А то в этом фарфоровом бедламе черт ногу сломит. Если и в делах у нее такой же кавардак, то жадность и прижимистость ее совершенно напрасны — деньги должны просто утекать сквозь пальцы.

Он согласился на предложенную смехотворную сумму секретарского оклада. Немцы за такие деньги, действительно, работать не станут. Уважают они себя. И порядок уважают. Им, небось, и в голову не приходит, что у такой растяпы, как Анна Браух, всегда можно поживиться и помимо зарплаты. Сама на это толкает. До сих пор ей везло, что не нарвалась на бывшего «нашего». Немцы если и воровали, то по мелочи. А здесь можно и по крупному тянуть, никто не заметит. Пусть бабка радуется, что нищего эмигранта вокруг пальца обвела. Посмотрим, кто потом радоваться будет.

Первоначальная эйфория прошла через неделю, когда Алекс нечаянно смахнул рукавом со стола фарфорового гнома. Тот упал на ковер рядом со столом и развалился на две аккуратные половинки. Недоумевающий Алекс смотрел на эти половинки, как дурак. Ведь не должен был разбиться. Ведь ковер же. Может, там трещина какая была. Скорее всего, это было уже не первое падение гнома, только предыдущие закончились не так плачевно. Он повертел половинки в руках, прикидывая, можно ли их склеить как-то незаметно, потом плюнул и выбросил в корзину для мусора, рассудив, что исчезновение одной фигурки хозяйка не заметит. Потом подумал немного и для безопасности лично вытряхнул корзину в контейнер на улице, рассудив, что в корзине Анна может случайно увидеть фарфоровые осколки, а в мусорный бак точно не полезет.

На следующий день Анна устроила ему грандиозный разнос. Отсутствие чертова гнома она заметила без всяких осколков. Орала так, что стекла в шкафу дрожали. Как будто не фигня фарфоровая пропала, а фамильная драгоценность. Пришлось признаться. Стоимость гнома Анна вычла из его зарплаты и больше о нем не вспоминала. Вот это было самое странное. Если уж он, гном, был ей так дорог, память там или подарок покойной мамы, тогда не могла она так быстро успокоиться. В том, что кокнул он именно дорогую сердцу безделушку, Алекс не сомневался. Чем еще можно было объяснить, что пропажа обнаружилась так быстро?

Однако, через некоторое время уверенности у него поубавилось. Анна помнила все, каждую безделицу на столе. Нельзя было ни убрать что-то с глаз долой, ни переставить — фрау Браух моментально замечала пропажу и устраивала допрос с пристрастием. Точно так же нельзя было переложить без ее ведома ни одну бумажку из папки в папку. При кажущемся хаосе во владениях вредной бабки все было учтено и помнилось крепко.

Настроение у Алекса портилось с каждым днем. Надежды на легкую наживу таяли на глазах. Анну он про себя называл теперь не иначе чем «эта стерва» и злился, как будто она сама пообещала ему неконтролируемый доступ к закромам, а потом обманула. Какие там закрома! Анна помнила не только сумму у себя в кошельке, но и достоинство купюр. Казалось, разбуди ее ночью и спроси, сколько мелочи болтается у нее в кармане пальто,