Я расскажу, что меня пытали, и я себя оговорил. Твоему дружку еще и достанется. А меня отпустят. Я не при чем.

А ведь действительно может так получиться. Я оглянулась на Димыча, в надежде, что он успокоит и скажет, что Володин зря похваляется, и от правосудия ему не уйти. Или еще какую-нибудь ерунду. Но чтобы я поверила, что все сказанное Андрюшей — просто бравада. Димыч на меня внимания не обращал, втолковывал что-то Вадиму и в нашу с Володиным сторону не смотрел.

Я посмотрела на ухмыляющуюся Володинскую рожу и пожалела, что не настоящий пистолет у меня в руках. Был бы настоящий, честное слово, застрелила бы скотину. Как раз момент подходящий — никто на меня не смотрит, никто не остановит. А потом пусть сажают. Зато за Карину отомщу. А может, Димыч меня отмажет как-нибудь по старой дружбе. Придумает какое-нибудь состояние аффекта или еще что. Жалко, что пистолет у меня газовый!

Но Володин-то об этом не знает! Не пристрелю, так хоть напугаю мерзавца. Пусть почувствует, каково человеку перед смертью. Каково было Карине осознавать, что через пару секунд для нее все закончится. Вообще все. Дальше только тьма, и ничего нельзя сделать.

— Я тебя убью сейчас, — сказала я как можно тверже и посмотрела Володину прямо в глаза.

Ничего в тех глазах не было интересного, но видно мне удалось его напугать все-таки. Улыбаться он перестал и тоже с надеждой посмотрел на Димыча.

— Ты чего, дура? Брось пистолет. Эй, вы! Она меня убьет сейчас.

— Убью, — подтвердила я, большим пальцем нащупав какую-то штучку сбоку. Кажется, на пистолетах предохранитель есть. В кино всегда народные мстители, вроде меня, про него забывают и попадают впросак. Но со мной этот фокус не пройдет, у меня осечек не будет. Уж если убить Володина не получается, так пусть хоть наплачется вдоволь. За Каринку. И за несчастную богачку Анну.

Я подцепила штучку большим пальцем и сдвинула ее вверх. Володин это заметил и забеспокоился еще больше.

— Она меня убьет! — заорал он в голос. — Скажите ей!

— Не убьет, — отмахнулся Димыч. — Сиди, не дергайся.

— Брось пистолет, дура!

— Поосторожней там, — обратил, наконец, внимание Захаров. — Не вздумай никуда нажимать.

Я навела пистолет Володину между глаз, ухватив для верности двумя руками (все-таки тяжелый он на самом деле) и сказала твердо:

— Сдохни, сволочь!

Пафоса моего хватило только на эту фразу. На курок я нажала неправильно, рывком. Или не на курок, а на спусковой крючок, если по-умному.

— Ветер! — заорал Димыч.

«При чем тут ветер?» — успела подумать я. И в следующую секунду перехватило дыхание, а глаза начало жечь просто невыносимо. Я зажмурилась и затаила дыхание, хотя дышать и без этого не получалось. Из глаз хлынули слезы.

— Твою ма-а-а-ать! — понеслось за спиной слаженным двухголосьем.

Я тщетно пыталась проморгаться. Какое там! Я даже глаза не могла приоткрыть. Жгло так, что я стала опасаться вовсе лишиться зрения. Вдобавок еще и из носа хлынуло просто «нескончаемым потоком». Дышать я, к счастью, уже могла.

— Елы-палы! — надрывался за спиной Вадим.

— Дура набитая! — не стеснялся в выражениях Димыч.

Я терла левым рукавом глаза, в правой все еще сжимая чертов пистолет. Вдруг кто-то крепко ухватил меня за плечо. Я взвизгнула от неожиданности.

— Еще и орет! — раздался над ухом возмущенный Димкин вопль. — Пушку дай сюда, обезьяна с гранатой!

Я разжала пальцы, выпустила пистолет и стала тереть глаза двумя руками. За «обезьяну» я с ним потом посчитаюсь. Дайте только проморгаться.

— Я же тебе орал, что ветер на нас, кретинка! Я же говорил, чтобы не нажимала ничего!

Судя по звукам, на нас тем временем набрел хлюпающий носом Вадим.

Мне удалось, наконец, приоткрыть немножко один глаз. Видно из-за пелены слез было плохо, но все же силуэты различить было можно. Силуэты матерились и терли кулаками глаза.

— Водой надо промыть, — сказал Димыч. — Тут где-то пожарный гидрант был. Кто-нибудь помнит, где точно?

Гидрант нашли на ощупь. Долго примеривались, как бы половчее полить из него друг другу на руки, но когда открыли воду, напор оказался слишком сильным. Так что, мокрыми оказались не только руки, но и мы сами с головы до ног.

— Ну, и кому ты сделала хуже? — поинтересовался, заливаясь слезами, Димыч. — Сидим теперь все в соплях. Чего ты добилась-то?

— Я хотела Володина убить. Или напугать, как следует. Чтобы не ухмылялся.

Взглянула на Андрюшу и обомлела. Он сидел, обмякнув на стуле, свесив голову на грудь, и признаков жизни не подавал. Я показала на него трясущейся рукой. Стало страшно по-настоящему.

Вадим подошел к нему, хлюпая носом, пощупал пульс, заглянул в лицо, бесцеремонно приподняв голову за волосы на затылке, и успокоил:

— Обморок. Напугать тебе его удалось, можешь радоваться.

— А он точно не умер?

— От слезоточивого газа не умирают. Мы же живы. А ему с чего умирать?

— А вдруг он от лекарства вашего загнулся? От этой самой «сыворотки правды».

Вадим посмотрел на меня удивленно и выразительно покрутил пальцем у виска.

— Какая сыворотка! Ты что, поверила? Я ему физраствора вколол двадцать кубиков. А потом успокоительного, чтобы нервишки расшатанные поберечь. Я же не знал, что ты его убивать придумаешь, а то не стал бы тратить ценные препараты.

Глава 23

Дверь в медпункт оказалась заперта. Димыч дернул еще разок посильнее и растерянно оглянулся.

Вид у него сейчас был что надо. Глаза красные и опухшие, на лбу синяк — это он к гидранту неосторожно приложился, одежда мокрая.

Про свой внешний вид я старалась не думать. Чего зря расстраиваться? Приводить себя в порядок все равно некогда. Димыч, правда, пытался меня куда-нибудь спровадить. Заявил даже, что все, что могла, я сегодня уже сделала, пора дать людям от меня отдохнуть и поработать спокойно. Тем более, сейчас может быть небезопасно. Я сделала вид, что не понимаю его намеков, и заявила, что опасностей не боюсь, в крайнем случае, спрячусь за его широкой спиной.

«Ты ей, главное, пистолет не давай подержать», — встрял Вадим.

Володина Димыч запер в каюте, поставив возле двери и окна по матросу. А сам в компании старпома, боцмана Сергеича и третьего штурмана пошел «брать» Алекса, отдыхающего в медпункте. Мы с Вадимом тоже, конечно, пошли. Куда же без нас?

И теперь пялились на запертую дверь. Первым сообразил Сергеич:

— Так ведь ночь. Вот дверь и закрыта.

— Там ведь больной, — напомнил Вадим.

— Ну, и что? Больной спит. А в медпункте лекарства, врач за них ответственность несет. Да