Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На миг что-то надрывается в груди у наместника. В глазах отпечатываются усталые черты и опущенные веки. Он встаёт и одним длинным движением склоняется к Свеа, чтобы коснуться её губ.
Губы отставного командора холодные, но такие нежные. Они не двигаются, не отвечая на поцелуй, и, чуть отстранившись, Раймон видит тоску в голубых глазах.
– Не делай так, – спокойно и ровно, но этому голосу нельзя не подчиниться.
– Прости, – Раймон опускает голову, не зная, что ещё сказать. Не зная, что нашло на него и как исправить ошибку. Раньше со Свеа было легко. Теперь с ней неимоверно трудно, потому что стыдно и больно. И всё же каждый раз, когда он приезжает в Гленаргост, что-то неумолимо тянет его в этот дом. Заглянуть в эти глаза. Коснуться бархата кожи. Отвести взгляд, не смея просить о большем.
– Что теперь? – спрашивает Свеа, чуть отталкивая его от себя, и Раймон с тоской смотрит на соседнее кресло – пустое и холодное.
«Не знаю…» – хочет сказать он, но вдруг понимает, что не эти слова нужны сейчас Свеа.
Он молча подхватывает вампиршу за плечи и, вздёрнув, ставит на ноги.
– Пошли.
– Куда? – во взгляде Свеа лёгкое удивление, но именно это, наконец-то, делает её живой.
Раймону всё равно куда. Аккуратно убирая в сторону плед, он тащит Свеа к выходу.
В парке идёт дождь. Слабый и тихий, будто плачет небо. Они идут по аллеям, неуловимо похожим на Свеа – таким же состарившимся без срока, убранным золотом, но всё равно одиноким. Останавливаются у каких-то беседок. Кормят уток обнаружившимися в кармане Раймона старыми галетами. И там, у пруда, Раймон не выдерживает молчание, хоть оно и приятней в стократ всех чужих голосов.
– Говорят, Данаг на свободе, – соломинка, за которую наместник цепляется, чтобы услышать прежний бархатистый голос, от которого по спине пробежали мурашки.
– И ищет союзников, чтобы свергнуть Императора.
Раймон внимательно смотрит на подругу, ожидая, что та усмехнётся собственной шутке, но Свеа молчит.
Раймон берёт её под локти и чуть поворачивает к себе.
– Свеа… Посмотри на меня.
Свеа вскидывает голову и в самом деле смотрит – открыто и устало.
– Не впутывайся в это. Пожалуйста.
– Почему? – Свеа усмехается. – Потому что тебе придётся меня арестовать?
Слова причиняют боль, но эта боль раскалённой иглой пронзает тьму, залёгшую внутри, будто вспарывая нарыв.
Раймон сжимает пальцы сильнее и со свистом выдыхает, но Свеа просто смотрит ему в глаза, и рана затягивается сама собой.
Раймон облизывает губы и снова повторяет:
– Прости.
Будто её, Свеа, он отправил в кандалы, а не чужую и незнакомую ему Ламию.
Свеа дёргает плечом и отворачивается.
– Неважно. Теперь я ему не интересна. Я не наместница и даже не командующая армией.
Раймон сжимает губы. Новый укол пронзает сердце, но снова наступает молчание, и боль затихает.
– Прости.
Свеа, наконец, усмехается.
– Ты всё время лепишь чушь, Раймон. Просишь прощения, сам не зная за что. Мы оба выбрали свой путь. Так пусть уж он останется таким, каков он есть.
– Мой путь окончен, – Раймон отворачивается, чтобы опереться о перила. Вода внизу шуршит невесомыми струями, а дно кажется таким близким, как будто его можно коснуться рукой.
– Только начат, – руки Свеа ложатся на перила совсем рядом с его собственными. – Теперь у тебя есть королевство, Раймон. Твоё собственное королевство. Играйся с ним. Ты ведь этого хотел.
Раймон вздрагивает.
– Нет… – голос хрипит, и он понимает, что Свеа как всегда права. Он хотел получить игрушку… Не королевство, нет… Одну-единственную куклу, которая будет принадлежать ему – и только ему.
И снова наступает молчание.
– Я поеду туда, – говорит, наконец, Раймон. – Надо уладить всё на месте.
Теперь уже вздрагивает Свеа и качает головой.
– Раймон… – тихо и устало.
Раймон оборачивается, и два взгляда встречаются в прозрачном воздухе осени.
– Раймон, это не поможет. Неужели ты до сих пор не понял…
– Я хочу, – Раймон привычно щурит глаза, как сделал бы, укрощая строптивого офицера.
Лицо Свеа неуловимо меняется. Она будто отпускает вожжи несущей кобылы.
– Хорошо.
И снова тишина. Эти чёртовы паузы, каждая из которых наполнена болью. Нужно что-то сказать, но Раймон никак не может придумать – что.
– Свеа…
Взгляд голубых глаз взлетает от земли и упирается в него.
– Свеа… Ты ведь хотела исследовать их культуру?
Свеа медленно кивает, но тело её так же напряжено.
– Поедем со мной? – звучит как-то по-детски, но Раймону плевать. Чувствовать рядом тонкое плечо командора слишком важно, чтобы думать о словах.
Губы Свеа медленно дёргаются.
– Конечно. Этого я и хотела.
Они гуляют ещё долго, ни говоря больше ни слова, и Раймон так и не может понять, нравится ему эта тишина или нет.
Наконец, аллея снова выводит их дому, и оба останавливаются.
«Я останусь?» – слова замирают на губах, и Раймон заменяет их вздохом.
– Ну, вот и всё.
– Да, всё.
Свеа оборачивается, и Раймон думает о том, как пошла бы ей улыбка. Хотя бы такая, как раньше – не трогающая глаз.
– Когда отправляемся? – и будто сбывается мечта. Улыбка, в самом деле, озаряет изможденное лицо.
– Хочешь, завтра? Успеешь собрать миньонов?
Свеа отворачивается.
– Никого не осталось. Найду кого-нибудь там.
Раймон закусывает губу, пытаясь справиться с рвущейся изнутри тьмой, но не может, и руки сами стискивают плечи спутницы.
– Поехали ко мне, Свеа? Сегодня. А завтра, если будет дождь – с самого утра – туда.
Свеа аккуратно отцепляет пальцы от своих плеч.
– Нет. Спасибо. Мне нужно собрать вещи.
Она отворачивается и уходит в дом, а Раймону кажется, что он уже видел такое когда-то. Только в этот раз боль в десятки раз сильней.
Дома ждёт Силь. Лежит на диване в гостиной, обнимая книгу и прижимая её к груди. Глаза эльфийки закрыты. Назвать её девочкой не поворачивается язык. Силь уже слишком взрослая для миньона. Раймон замечает это только теперь. Не потому, что стала непривлекательной, нет, напротив, девушка расцвела и превратилась в прекрасный цветок. Лепестки его похожи на отточенные лезвия, а в сердцевине горит тёплое пламя. Просто внезапно в голову Раймону приходит мысль, что быть постельной игрушкой для неё давно уже слишком мало. Пока шла война, думать об этом не было времени, да и отпускать её от себя не хотелось – множество миньонов приходило и уходило за эти годы, и только Силь была рядом с самого начала. Что-то неприятно колет в груди, и червь сомнения подсказывает – ей и некуда было идти, но Раймон старательно отгоняет от себя нелепые мысли.