Я сама решу, кто мне подходит, а кто нет. Вместо того, чтобы разобраться во всем, Саша снова придумал какой-то только ему известный правильный путь. Только проблема в том, что я не обязана его слушать и слушаться.

– Ой не тебе говорить такое, Саш. Ой, не тебе… – стреляю взглядом в Настю и вновь возвращаюсь глазами к брату.

Напряженные скулы и дернувшийся кадык над воротником рубашки подсказывают, что он прекрасно понял, о чем я. Он сам не подходил такой замечательной девушке, как Настя. Зуб даю, она не раз слышала «он тебе не подходит». И все же. Вот они голубки. Собираются жениться на следующей неделе.

Так в чем прикол? Саша должен все понимать, как никто другой. И все-таки он так яростно хочет оттолкнуть меня от Димы. Я не понимаю этого. Не хочу понимать.

– Ситуации разные, Ксю. Ты просто не…

– Он твой друг! – кричу, желая как можно скорее заткнуть брата. – Он прошел с тобой через все дерьмо и помог выбраться, а ты просто отворачиваешься от него?

– Нет. Просто не хочу, чтобы туда лезла ты, – вздыхает, переходя на усталый отеческий тон. – Ты не любишь его, Ксю. В тебе играют гормоны и воспоминания о первой любви. Он… – смотрит поверх моего плеча, скорее всего на Диму. – Он не сможет сделать тебя счастливой. Он никогда тебя не полюбит.

Замахиваюсь со всей силы, но рука останавливается прямо рядом с щекой брата, все еще сжатая в кулак. Он ошибается. Ошибается! Тяжело дышу, сдерживая слезы. Плачут только слабаки и дети. Я не буду. По крайней мере не сейчас и не при нем.

Опускаю руку и смотрю на Настю, глаза которой блестят от непролитых слез. Она меня понимает. Я это вижу. Чувствую.

– Мы уходим. Прости, Насть, – обращаюсь к Мореевой, и она коротко кивает в ответ.

– Я запрещаю! – грозно заявляет Саша.

– Мне плевать, – бросаю через плечо, уверенно шагая к застывшему Зимину.

– Ксю! Ты ничего о нем не знаешь, – продолжает брат. – Он ненормальный. Он на таблетках. Он…

Истерика подбивает рассмеяться прямо в лицо Сане. Серьезно? Он говорит что-то о нормальности? Он?! Тот, который который напивался до потери пульса целый год, терпел побои и издевательства Макса, считая, что это поможет искупить вину, и практически жил на той гребаной крыше.

– Сам-то ты давно стал нормальным? Напомнить тебе, что ты творил с собой и своей жизнью из-за чувства вины? – беру Диму за руку, наслаждаясь ее теплом, и оборачиваюсь к брату. – Хоть кто-то из нас от тебя отвернулся? Осуждал? Мы все пытались помочь, а Настя… – замолкаю, потому что у меня нет больше сил талдычить очевидное.

Саша опускает взгляд, принимая временное поражение. Пусть подумает над этим. Вообще иногда полезно думать, прежде чем делать.

– Ты как? – спрашиваю Диму, осторожно касаясь его лица свободной рукой.

– Ты уверена в том, что делаешь сейчас? – тихо отзывается он.

Дима растерян, сломлен. Невыносимо видеть его таким. Кровь сочится из нижней губы, и мне становится противно от осознания, что мой брат повел себя, как чудовище. Неуравновешенное и злобное. А еще Зимина ненормальным называет. По-моему, сейчас псих среди нас только один. И это не Дима…

– На все сто, – легонько сжимаю его ладонь, и мы уходим, не оглядываясь.

Через пару кварталов напряженного молчания, перестаю чувствовать свои ноги. Каблуки, которые сегодня на мне вообще из разряда «в них можно красиво сидеть». Тяну Диму к лавочке, он безмолвно и совершенно не сопротивляясь следует за мной. Словно из него душу вынули.

Снова начинаю злиться на брата, но теперь еще и добавляется капля раздражения и в сторону Зимина. Зачем он решил все рассказать сегодня? Мы ведь говорили об этом и решили, что я сама поговорю с Саней. После свадьбы.

Сажусь на скамейку и вызываю в такси, напугав своим нервным голосом оператора. Дима медленно опускается рядом со мной. Все такой же безжизненный и пустой. Вздыхаю и достаю из рюкзачка пачку влажных салфеток. Нужно хотя бы вытереть его губу и кровавый подбородок, а то нас никуда не повезут. Душевные раны будем лечить дома.

Сбрасываю туфли и, подобрав под себя ноги, подвигаюсь к Диме. Каменный. Застыл, как статуя, но как только я касаюсь его плеча, он вздрагивает, словно от удара шокером.

– Дим, – второй рукой аккуратно беру его за подбородок и поворачиваю к себе.

Его взгляд, точно валуном по голове. Там все. Вина. Боль. Страх. Отчаяние. И самое страшное… Обреченность. Не могу допустить этого. Все, что сказал мой брат чушь.

– Ксю, Мор прав. Я…

Удерживаю его лицо в ладонях и приникаю губами к губам, наплевав то, что они в крови. Я заберу часть его переживаний себе. Я готова все что угодно разделить с ним, и не дам никому, даже моему брату, влезть в наш мир со своими правилами.

Осторожно целую Диму, забираясь к нему на колени. И мне все равно, если нас кто-то увидит. Я бы в душу ему влезла, если могла. Спряталась бы там целиком и жила в нем. Вот что я чувствую. И как Саша может думать, что это не любовь? Откуда может это знать?

Наконец мой парень оживает. Осторожно гладит мою спину одной рукой, а второй зарывается в волосы. Он сам переводит наш поцелуй в более страстный. Дразнит меня языком. Хочет испить до дна.

Во рту чувствую привкус крови, и только это заставляет отстраниться. Достаю еще одну салфетку, потому что первая улетела уже неизвестно куда, подхваченная ветром.

Так и сижу верхом на Диме, осторожно стирая кровавые следы с его лица. Желтый свет фонаря сейчас мой союзник и помощник, а Ростов-на-Дону впервые за все время моего пребывания здесь благосклонен, потому что вокруг ни души, не считая проезжающих в стороне машин.

– Прости. Я не хотел ставить тебя в такую ситуацию, – произносит Зимин тихо.

В первую секунду я с трудом узнаю его голос. Тихий, слабый, неуверенный. Таким я его не знаю. Таким он не должен быть.

– Мы знали, что просто не будет. Что Саня в любом случае психанет, – пытаюсь улыбнуться, чтобы ситуация перестала быть такой траурной. – Ты просто выбрал не лучшее время.

Дима еле заметно качает головой.

– Дим, он идиот. Перебесится. Просто ему нужно время, чтобы все переварить. Ты же знаешь его. Саня взрывается за секунду, а потом только начинают работать мозги.

Зимин, опускает голову и мне снова приходится применить силу, чтобы получить прямой взгляд. Его лицо в моих ладонях. Смотрю в его глаза. Пересохшая земля, лишенная всего. Вот что я вижу в них.

– Мне жаль, что он ударил тебя. Он одумается, я уверена. Но даже если…

– Не надо, – перебивает строго. – Не давай обещаний.

Усмехаюсь, закусывая нижнюю губу. Да что ж никто не верит в меня, а?

– Даже если Саша будет против, его мнение никак не влияет на мое.

Дима стискивает мою талию, прижимая к себе. Обхватываю руками его шею. Горячие дыхание опаляет кожу в районе ключиц. Так крепко обнимает, что мне становится трудно дышать, но я сама только сильнее жмусь к нему. Он мой Зимин. Я не отвернусь от него. Не теперь, когда сумела наконец подобраться так близко.