Ни черта не понимаю, но киваю, чтобы дать ей выговориться. Может, она устанет и вырубится? Будет меньше хлопот. И с чего Лев вообще решил нанять меня нянькой? Тем более после того, как выдал мне такой же желтый пузырек, как в руках у этой малышки… Черт! Снова забыл ее имя.

– Я ему все отдала, понимаешь? – продолжает ныть девчонка, цепляясь за меня руками с орлиными, кровавыми когтями. – Я ведь просто хотела любви, – поднимает голову, заглядывая мне в глаза.

Комната плывет. Образ размывается и пространство закручивается в спираль у меня на носу. Потом картинка вновь становится четкой. Или нет. Не знаю. Вижу перед собой только что-то до одурения прекрасное.

– Все ее хотят, – отвечаю не в силах оторваться от ледяной бездны.

Синий-синий лед глаз. Белокурые длинные волосы по хрупким плечам. Розовые губки. Не знаю, кто сидел здесь прежде, но теперь здесь та, которую я хочу видеть. И не только видеть.

Тянусь к ее лицу. Чистому, светлому. Касаюсь кончиками пальцев щеки. Дальше к уху и обхватываю ладонью затылок. Нос к носу. Вдыхаю ее дурманящий сладковато-цветочный аромат. Моя девочка…

Целую, и она отвечает мне. Душа или то, что от нее еще осталось, поднимается к небесам. Это наверное сон или бред, потому что она не может быть здесь, со мной, но… Это мои самые любимые галлюцинации. Ксюша всегда была моей…

Ксюша? Она же в Ростове. Приехала на практику. Откуда я это знаю? Колесики крутятся в голове. Отстраняюсь от девушки и передо мной вновь та, чье имя я не могу вспомнить. Лицо размыто, волосы темные. Все те то. Не она! Обхватив руками голову, упираюсь локтями в согнутые колени. Что-то не так? Почему я здесь? Все это уже было. Я переспал с девушкой Льва, он нас застукал, меня избили. Да. Это точно уже было.

Вскакиваю на ноги, оглядываясь по сторонам. Грязь, пыль, паутина. Повсюду какие-то пятна и жуки, словно в комнате не было никого несколько десятков лет. Что я здесь делаю? Это место…

– Я завязал. Я больше ничего не принимаю, – бормочу, чувствуя, как сжимается желудок, а тошнота поднимается по горлу.

– О чем ты, Дим?

Сердце тарабанит в ребра, грозя сломать их к чертям. Этот голос. Поворачиваюсь и вижу, как Ксю, одетая в одну лишь белую рубашку, открывает злосчастный желтый пузырек.

Хочется сорваться к ней, выбросить эту дрянь, но я не могу. Не чувствую рук и ног, словно меня здесь нет вообще. Собираюсь закричать, но голоса тоже нет. Боль пронзает каждую мою часть, чем бы я ни был, когда вижу, что она подносит пальчики к губам.

Нет! Пожалуйста! Только не она! Нет!

Страшная агония. Худшая из всех пыток. Она глотает, вижу как дергается горло. Нежная светлая кожа в момент становится серой, русые волосы седыми и тусклыми. Голубые глаза блеклыми. Губы бледными и потрескавшимися.

Светлая мысль приходит внезапно. Ксю не может глотать таблетки, тем более без воды. Психологический барьер еще с детства. Это все не по-настоящему. Это просто…

***

– Это просто сон, – произношу еле-еле, пытаясь растормошить Зимина.

Он мечется в кровати. Холодный и мокрый. И все время повторяет: «Нет-нет-нет. Только не она». Не знаю, как его разбудить. Сжимаю плечи, глажу по лицу, встряхиваю, в панике даже бью его пару раз по груди.

Наконец Дима открывает глаза и поднимается, тяжело дыша. Я сама уже давно сижу на коленях, поэтому теперь мы с ним на одном уровне.

– Ты в порядке? – спрашивает он хрипло.

– Я-то в порядке. Ты как? Тебе снился кошмар.

– Да, – Дима вздыхает и трет лицо ладонями, – кошмар…

Он встает с постели и уходит в ванную, больше не сказав ни слова и не взглянув на меня. Он проснулся от своего кошмара, а я кажется все еще в нем.

Зимин возвращается через пару минут, а я так и не сменила позицию. Сижу, уставившись в темноту за окном.

– Испугалась? – спрашивает, застывая недалеко от двери.

Да, но не за себя. За него. Думаю, нет смысла отвечать на этот вопрос, потому что он все равно мне не поверит. Чувствую, что он уже решил все за меня. Снова закрылся.

Лучший уход от ответа – новый вопрос.

– Часто у тебя так?

– Иногда.

– Понятно…

– Если ты… – начинает, а у меня внутри все сжимается.

Вскакиваю на ноги, чуть не свалившись, и уношусь на кухню. Не хочу этого слышать. Не хочу знать, что он так просто откажется от меня.

– Ксю, – Дима входит следом за мной и зажигает свет.

Набираю стакан воды и пью большими глотками, показывая Зимину жестом, что его разговор подождет. Мне нужна минутка. Мытька недовольно мявкает и спрыгивает со стола, на котором благополучно спал до этого момента. Наверное, думает, что тупые людишки снова мешают ему жить.

– Что тебе снилось? – выпаливаю следующий вопрос с грохотом возврашая стакан на разделочный стол.

– Я не помню, – Дима тут же отводит взгляд.

Что он в нем прячет? Скорее всего, правду, но пытать не стоит. И так видно, что воспоминания не из приятных.

– Всем снятся кошмары, Дим, – несмело шагаю к нему, потому что не знаю, закончена ли его забастовка.

Он, вроде, целовал меня, когда вернулся домой, но, возможно, это воображение издевается надо мной. Память не дружит с алкоголем.

– Я знаю. Просто мои обычно запускают внутреннюю мясорубку, которая перемалывает меня самого в фарш.

Короткий выдох срывается с моих губ. Прижимаю указательный палец к носу, прикрывая глаза, и замираю на месте. Не знаю почему, но мне кажется, это помогает останавливать слезы. Сама придумала. Бред. Знаю, но это лучше, чем разрыдаться сейчас.

Не могу видеть его таким подавленным и разбитым. Когда он разбудил меня своими метаниями и тихими стонами, я сначала подумала, что это все, какая-то шутка, но увидев его искаженное паникой и болью лицо… Увидев секунду назад его карие печальные глаза, в которых больше всего люблю огонь и вечную насмешку над всем миром… Это невыносимо. И самое ужасное, я понятия не имею, что могу сделать для него? Чем помочь?

Димка стирает слезинки с моего лица, оказываясь очень близко. Видимо, мой способ не так хорош, как я думала.

– Ну и чего ревем?

Открываю глаза, с облегчением замечая в радужке его глаз теплое свечение нежности. Едва заметное, но такое родное.

– Я не умею готовить котлеты, – всхлипываю, сквозь улыбку.

Дима усмехается и притягивает меня в свои объятия. Слышу стук его сердца под своей головой. Сильные частые удары. Хочу, чтобы оно билось так не из-за кошмаров или злости, а из-за счастья, страсти. Я же смогу это сделать. Ну, хотя бы попытаться.

– Прости, что так надолго ушел в себя, – Димка целует меня в макушку.