Так где же следовало искать мужа? На дорогих дискотеках? В боулинге? В консерватории? Отправлять объявление на сайт знакомств она еще побаивалась: знала, что, скорее всего, отклик будет массовым, и дальнейшее развитие событий наверняка потребует активного участия, приведет к обилию разочарований, раздумий. То есть понадобится большая работа души. К такой работе она еще не была готова. Ну, а знакомые, озабоченные ее проблемой, продолжали сватать, сводить, знакомить, но все время подсовывали такой залежалый товар, что она постоянно на них сердилась.

Вообще-то, по паспорту Елена уже была замужем. Точнее, тот паспорт, где, кроме прочего, была и другая фамилия, навеки исчез в омском паспортном столе в девяносто втором году. Она избавилась от него с большим облегчением: настолько неприятными были воспоминания о двухлетнем фиктивном замужестве.

Это посоветовал знакомый москвич. Из сострадания к ее мытарствам в Москве конца восьмидесятых, он привел приятеля своего приятеля и заявил, что существует только один, но зато проверенный временем способ прописаться — фиктивный брак.

Увидев приятеля, она ужаснулась. Это был алкаш с багровой мордой и маленькими злыми глазками. «На фейс не смотри! Он кроткий, как мать Тереза! — сказал московский знакомый. — Не вариант, а конфетка! Ты даже квартиру получишь! Он живет возле проспекта Мира в доме под снос. Ему тоже прямая выгода: во-первых, ты заплатишь, во-вторых, возьмешь на себя коммунальные расходы, в-третьих, будешь давать на бутылку. Перед сносом дома разведетесь и получите каждый по однокомнатной! Я его еле до тебя довел, бабы на улице просто из рук рвали!»

Звучало убедительно. Алкашу были заплачены все деньги, накопленные за последние годы, потом была регистрация в ЗАГСе (это воспоминание она выгнала из памяти таким мощным и ненавистным усилием воли, что совершенно искренне ничего не помнила), потом началась совместная жизнь.

Старый дом в одном из переулков, примыкающих к знаменитому Банному, уже покинуло большинство жильцов. Некоторые окна были выбиты, половина лестниц обвалилась. Стены здесь были насыпные, и сквозь прореженную штукатурку виднелись легкие деревянные решетки, заполненные каким-то трухлявым мусором. Он постоянно сыпался на пол тоненькими струйками.

И днем и ночью дом гудел, кряхтел и качался. Очевидно, его когда-то действительно собирались сносить, но потом, видимо, власти сообразили, что это будет лишняя трата денег. После первого же южного ветра дом должен обвалиться сам.

Но он не обваливался. Он постепенно заполнялся удивительно злыми бомжами, которые могли выскочить внезапно, из кучи мусора, из-под куска обоев, из-за прислоненной к стене шкафной дверцы. Многие из них за долгие годы жизни в брошенных домах или на свалке научились мимикрировать — они изменили цвет кожи и волос и прикидывались под окружающую среду не хуже насекомого палочника.

Это все были друзья ее мужа. Самое неприятное в них было то, что они никогда не спали. Очевидно, алкоголь заменяет не только еду, но и сон. С наступлением сумерек бомжи становились особенно активными: они отделялись от стен, полов, возможно, и потолков, они двигались к ее квартире пятнистой толпой цвета мусора, гудрона, старых бутылок, спекшейся крови.

А спустя год выяснилось, что муж вообще не имеет права на жилплощадь. На Еленины жалобы московский знакомый ответил: «Ну, ты прописку хотела? Ты ее получила! Квартира шла возможным бонусом. Но, мать, всякое бывает! А что он тебе спать мешает, так отрави его! Делов-то! Поставь бутылку, а туда клофелину насыпь таблеток двадцать. Он и не почувствует! Только сделай это, когда холодно будет, чтобы он наверняка замерз!»

Этот дом снесли в девяносто пятом. Наверное, если бы она дождалась, то квартиру бы получила. Но нужно было бороться, как-то доказывать право на прописку — сил на это не было, и уже в девяносто первом она съехала в общежитие геологоразведочного института. О муже Елена постаралась забыть, и это у нее получилось: когда в девяносто четвертом московский знакомый сообщил ей о его смерти, она даже не сразу сообразила, о ком идет речь.

…Елена вдруг поняла, что уже подъезжает к работе. Такое умение водить машину пришло к ней только в последние годы, до этого были разные мелкие аварии и постоянно болевшая от напряжения спина.

Митя стоял у входа в здание и сердито разговаривал по мобильному. Она припарковалась и пошла к нему.

— Да иди ты! — предложил Митя собеседнику. — Откуда у меня такие деньги?.. Ах, не мужик? Зато ты мужик! Ты в зеркало себя видела?

Собеседник, точнее, собеседница швырнула трубку так, что его мобильный затрещал на весь переулок.

— Видала? — сказал он Елене. — Еще обижается!

— Ну, ты тоже: что это за намеки на внешность?

— Так если она на мужика похожа? Пусть на маму с папой обижается, а не на меня! Типичный мужик, и фигура мужская. И профессия мужская — она гонщик! Слушай, а вдруг она транссексуал? — Митя по-настоящему испугался, даже немного побледнел.

— А ты не понял? — осторожно спросила Елена. — У вас ведь была… это… интимная связь?

— Да сейчас такая медицина, что не догадаешься никогда! Тем более, если деньги есть. А у нее есть. Но она их не тратит! Лена, я такого разводилова никогда раньше не встречал! Даже самая жадная из моих бывших подружек — хохлушка-стриптизерша — и та больше церемонилась. А эта как насела! На норковую шубу меня развела, на кольцо Картье. Ну, это, как говорится, ладно, это подарки в тему, но тут она потребовала набор кастрюль «Цептер»! Я у нее спрашиваю: «Зачем тебе кастрюли? Ты даже яйца варить не умеешь! Мы каждый вечер в ресторан ходим!» Нет, купи кастрюли и все! Ужас! Она ведь так же и в салоне своем работает — я с ней в автосалоне познакомился — как насядет, не отвяжешься! Они ее ценят… — Он задумчиво посмотрел на Елену. — Видишь, как люди работают? А ты? Где была, рассказывай.

— Ездила в Фонд детей-сирот. Хотела предварительно поговорить, все подготовить, завтра съемки.

— Прямо сейчас тебя разоблачим? — Он сделал вид, что собирается звонить. — Или дождемся чистосердечного?

— Да звони! — обиделась она. — Меня там даже чаем напоили!

Митя задумался: деталь показалась правдоподобной.

— Ну, ладно… Я ведь тебя искал. Надо Лежаеву речь написать. Проникновенную. Свяжись с его новым пресс-секретарем, ты его знаешь — он раньше у лежаевской жены в фирме работал. Костик, такой, с большой пулей в голове. У меня на столе в ежедневнике есть его мобильный телефон. Так и записано: «Константин», в скобках «от Лежаева». Как найдешь телефон, свяжись с ним. Он тебе все популярно расскажет: о чем писать, как писать. И чтоб с работы не уходила, пока не сделаешь!

В редакции царило оживление, связанное с отсутствием начальника. Уже притащили вина, водки, докторской колбасы. Операторы у себя в комнате от радости надышали так, что окна запотели.

Пить еще не начали, но редактор Ольга была пьяна. Елена давно замечала, что Ольга напивается даже одним видом бутылки. Народ суетился у столов, ей помахали рукой, но особо не звали — она в таких попойках участвовала раз в год, не чаще. Елена прошла мимо, миновала секретарский пост, открыла дверь в Митин кабинет.