ночью после вечеринки у Тиффани. Та самая, с маленьким окошком возле боковой двери, которое манило своим светом, словно путеводная звезда.

Если честно, я обнаружила эту церковь еще раньше, до того, как встретила здесь Люс. Я не собиралась туда заходить, но наткнулась на нее не случайно. Прочитала про это место в интернете.

Я припарковалась и внимательно рассматривала машины вокруг, пока не заметила «универсал», принадлежащий Люс. Значит, она была там. Я заглушила двигатель и направилась к двери.

Цокольный этаж оказался именно таким, каким я его себе представляла: полы, покрытые линолеумом, на стенах – детские рисунки. Бумажная стрелка указывала в конец коридора. Проследовав туда, я очутилась в классе, где уже находилось несколько человек. Они расположились на стульях, расставленных по кругу.

Я замялась в дверях, готовая сбежать, как вдруг заметила возле окна Люс. При виде меня на ее лице промелькнуло удивление.

– Добро пожаловать, – грустно улыбнулась мне одна из женщин. – Присаживайтесь, куда хотите.

Я опустилась на стул возле двери, чувствуя, как начинает гореть лицо. Может, лучше уйти? А вдруг меня узнают? Я уже собралась покинуть комнату, как вдруг эта женщина встала.

– Давайте начнем. Для новеньких повторю: меня зовут Бет, и сегодня я веду собрание. Семь лет назад я села за руль в пьяном виде и врезалась во встречный автомобиль. В нем сидела молодая женщина, которая возвращалась с работы домой. Нас обеих срочно доставили в больницу, но покинула ее стены только одна из нас. С тех пор я живу с мыслью о том, что умереть должна была я. Это группа для людей, ставших виновниками аварии. Все сказанное в этой комнате не выйдет за ее пределы. Здесь нет места осуждению. Здесь вы сможете поделиться своей историей и узнать, как простить себя и научиться жить дальше – нам, людям, причинившим боль и горе другим.

Несколько человек что-то одобрительно пробормотали. Затем встал мужчина, представился и начал свой рассказ. Пока он говорил, я нашла взглядом Люс. Ее лицо смягчилось, в глазах читалась глубокая грусть, как будто она наконец-то позволила себе снять маску.

Когда мужчина закончил, она встала и заговорила.

– Меня зовут Люс, – сказала она, скользнув по мне взглядом и тут же отвернувшись. Стеснялась? – Два года назад я стала участницей аварии. Мы сбили пешехода и скрылись с места происшествия. С тех пор мне снятся кошмары. Я не могу нормально спать. Мне кажется, что я проклята, заклеймена и навсегда испорчена. Иногда я приезжаю к дому жертвы и останавливаюсь неподалеку, – продолжала Люс, не поднимая глаз. – Сама не знаю, что я там делаю. Представляю, как признаю́сь той женщине, что это я во всем виновата, и молю ее о прощении. Но разве это может что-то изменить? Сделанного не исправишь. Внешне моя жизнь выглядит просто замечательно, но на самом деле меня все время переполняют стыд и гнев. Я учусь в престижной частной школе и всегда терпеть не могла своих богатых привилегированных одноклассников, которые вытворяют ужасные вещи без всякого зазрения совести и каких-либо последствий. Они беспечно парят над всеми, а если надо, идут по головам, чтобы получить желаемое. Больше всего я ненавижу то, что сама стала такой же. Совершила этот ужасный поступок, и мне все сошло с рук. Я ничем не отличаюсь от них.

Мне хотелось поймать ее взгляд, но она отвела глаза. Другие люди вставали и рассказывали о себе, но я их не слышала – мысли о Люс и сожаления о содеянном накрыли меня с головой.

Когда в комнате наступила тишина, я откашлялась.

– Меня зовут Хана. – Я старалась говорить спокойно. – Два года назад я сбила человека и уехала, потому что очень сильно испугалась. Я не желала думать о том, что натворила. Мне хотелось все забыть, как страшный сон, ведь я просто оступилась и не понимала, за что жизнь так несправедлива ко мне. Все вокруг ошибаются, и ничего, так почему же моя ошибка имела такие ужасные последствия?

Люс на другом конце комнаты сидела как каменная, уставившись на свои ботинки, будто мой рассказ ей был совершенно безразличен. Ее выдавало только то, что она безостановочно крутила сережку в ухе – значит, все-таки слушала. А мое признание предназначалось лишь ей.

– Очень трудно передать, что ты чувствуешь, скрывшись с места аварии, – сказала я. – Иногда я просыпаюсь посреди ночи, и мне кажется, что я все еще в машине, сердце рвется из груди, лицо заливает ледяной пот, корчит так, как будто с тебя кожа слезает. Наверное, я бегу от случившегося все эти два года – и боюсь оглянуться, и не знаю, как остановиться. Хуже всего, что в машине вместе со мной была подруга, которая теперь вынуждена жить с моей тайной и страдать от этого. Сейчас мы не общаемся, но если бы я осмелилась заговорить с ней, то сказала бы, что она ни в чем не виновата, и попросила бы у нее прощения.

Я мысленно умоляла Люс посмотреть на меня, дать мне знак, что она все слышала. Она какое-то время не решалась, затем сглотнула и наконец подняла на меня глаза. Тогда я увидела, что она плачет.

Как только встреча подошла к концу, я написала ей сообщение:

«Теперь моя очередь предложить тебе выполнить три задачи. Итак: Завтра. Окружная. 8 вечера».

Я наблюдала со стороны, как она читает мое сообщение.

«Хорошо», – написала Люс в ответ и кивнула мне.

Она перекинула ремешок сумки через плечо, прошла мимо меня и скрылась за дверью.

На следующий день на школу Святого Франциска обрушились СМИ. Парковка была забита репортерами и съемочными группами. Все обсуждали статью Джеймса. Логана не было в школе – как и других учеников, замешанных в скандале. Я старалась не привлекать к себе внимания и делала вид, что, как и все, шокирована происходящим. Было очень тяжело слышать повсюду – в классах и коридорах – имя Джеймса и не иметь возможности поговорить с ним, спросить, как у него дела, или узнать, каково это – давать интервью известнейшему в стране репортеру, перед которым ты всю жизнь преклонялся.

Прежде чем пойти домой, я написала ему в последний раз:

«Я завершаю дело».

«И не потому, что ты или кто-то еще ждет от меня этого. А потому, что так будет правильно».

«Мне не нужны ни аплодисменты, ни даже прощение. Не знаю, что случится потом. Скорее всего, ничего хорошего».

«Я только хочу, чтобы ты знал: без тебя я никогда бы на это не решилась. Спасибо».

Я не ждала ответа, поэтому, когда от Джеймса вдруг пришло сообщение, у меня екнуло сердце.

«Когда?»

«Сегодня, в 8 вечера».

Я не пошла после школы домой. Вместо этого проехала через три городка, чтобы попасть в благотворительную организацию, которую рекомендовали пользователи онлайн-форума, посвященного расследованию Джеймса. «Если вы действительно хотите помочь детям из малоимущих семей, сделайте пожертвование в этот благотворительный фонд», – писал местный журналист.

Общество по борьбе с неграмотностью располагалось в небольшом бетонном здании неподалеку от скоростной магистрали. Вход украшали детские рисунки. Пройдя сквозь двойные двери внутрь, я не стала представляться, а просто оставила два мешка с деньгами и безымянную записку с подписью «Пожертвование». Люс была права: мы обе не заслужили этих денег. И, хотя она хотела, чтобы я отдала их жертве, мне показалось неправильным покупать себе прощение. Насколько мне стало известно из статей в интернете, в данный момент Мэри Кэннон Дэвис не испытывала финансовых трудностей. Поэтому я решила, что будет справедливо отдать деньги Логана ученикам, которые реально нуждались в материальной помощи.

Вечером за ужином я не могла ничего есть – от волнения кусок в горло не лез. Мама бросала на меня озабоченные взгляды, но не осмеливалась завести разговор при Заке, который по-прежнему не знал о нашем секрете.

– Вы слышали про О’Хару? – спросила она.

– Ага, – ответила я. – Жесть, да?

– Я в шоке, – сказала мама.

– Слышал, он нанял дублера, – вставил Зак, ухватив себе еще кусок пиццы.

– Это был не дублер, а преподаватель, который внешне немного похож на него, – поправила я.

Зак