Через полкилометра притоптанная и изрытая земля оформилась в отчетливые колеи, ведущие на юг.

— А вот и наша дорога. Будем считать это приглашением, — подметил Дариус.

— В баках всего двадцать процентов топлива. Хватит ли этого? — задал вопрос Стефан.

— Они не могли уйти далеко, а мы движемся намного быстрее большой экспедиционной колонны. Мы их нагоним. Будьте готовы к столкновению с противником. Эти следы слишком очевидны, чтобы их не заметить, — Юлиан ненадолго убрал затекшие руки с рычагов управления и встряхнул их.

Путь пролегал вдоль широкой дороги, образованной сотнями сливающихся борозд, и вел вглубь белой пелены. Через час призрачная дымка рассеялась, а еще через два звуковые системы «Гончих» стали выхватывать из-за узкой полосы леса громыхания взрывов и стрекот пулеметов. Вынужденный идти на риск, Юлиан повел товарищей навстречу опасности. Гончие помчались по зеленому полю к просвету в лесной преграде, откуда доносились звуки боя.

Глава 19. Прощание с вечным сном.

За столом, рядом с барной стойкой, сидели Марианна и Ник. Их совершенно разные фигуры казались неестественно четкими в блеклом освещении обитого деревом зала. Свет, исходивший из кольцевидных люстр, клубился, подобно дыму, и размывал окружающее пространство.

Теос стоял посреди бара, не осознавая, что происходит. В большом помещении царил гул, но звуки слышались столь размыто, будто он находился под водой. Места за дубовыми столами занимали мутные силуэты с темными бесформенными лицами, время от времени глухо стучавшие стаканами. Барная стойка пустела, ее очертания искажались, точно мираж. Он повернулся обратно к друзьям, пытался им что-то сказать, но те его не слышали. Вдруг его охватило теплое и приятное, точно утешающие объятья ностальгии, ощущение. Оно возникало при взгляде на Марианну, чьи глаза сияли изумрудным блеском. Теос хотел сесть за стол, хотел рассказать подруге, что творится у него на душе, как в старые добрые времена, хотел выслушать ее, хотел пожать руку и увидеть лучезарную улыбку Ника.

Он протянул руку, но зал содрогнулся, затем еще и еще. Свет моргал. Откуда-то снаружи доносился ритмичный грохот. Как ни странно, в этот момент им овладели чувства глубокого удовлетворения и запредельной умиротворенности. Теос осознал, что не желает никуда уходить, но что-то насильно влекло его вперед. Тряска усиливалась. Теос приближался к выходу. Казалось, будто ноги ступали сами по себе. Он обернулся — размытые силуэты Марианны и Ника отдалились настолько, словно их разделяло уже не меньше сотни метров.

Он остановился возле высокого окна. За ним до самых небес вздымалась багровая гора. На ее вершине стоял человек в генеральской форме цвета лазури. Темно-русые волосы с сединой, нос с горбинкой, одержимые голубые глаза, смотрящие далеко за горизонт. Теос узнал в нем старшую версию себя. Но по какой-то причине, взирая на собственное будущее, он испытывал лишь окутавшие его хладным воздухом отчуждение и отвращение. Он недоумевал о причине неприязни, пока не опустил взор на саму гору, которая целиком состояла из человеческих тел, переплетенных в безобразные фигуры. По ним тек водопад крови. Красные глянцевые воды разливались по тротуару почти до крыльца бара. Теос отпрянул от омерзительного зрелища.

Грохот и тряска нарастали. Пространство искажалось, подпрыгивая и оседая вместе с его телом. Через несколько шагов он оказался напротив второго окна. Теос отвернулся от него и зажмурился, страшась повторения кошмара. Однако оттуда его окатил согревающий свет. Он невольно потянулся к прозрачному стеклу. За ним стояло создание невиданной красоты, чьи волосы развевались и мерцали, подобно вспышкам на поверхности солнца. Танцующие пряди разгоняли тьму вокруг и ужас в его сердце. Сначала к нему вернулось спокойствие, затем пришла радость, а после обуял и восторг.

Он удалился от окна, и эйфория его покинула. Приближаясь к выходу, Теос все сильнее ощущал боль, что накатывала на него волнами. Голова пульсировала, словно разрываясь изнутри, грудь ныла, точно ее медленно резали ножами, а спину ломило так, будто он упал на нее с большой высоты. Двери внезапно распахнулись, но с улицы повеяло не свежестью, а спертым воздухом, железом и запахом лекарств. Его одолел страх. Он схватился за дверную ручку и попытался удержаться внутри, но неведомая сила вытолкнула его наружу.

***

Выскочив из мобильного штаба бронетанковых войск экспедиции, ныне выполняющего роль главного, Алан споткнулся о булыжник. При отчаянной попытке сохранить равновесие его охватил приступ острой опоясывающей боли, отчего он страдальчески простонал. Мучительным образом дали о себе знать сломанные ребра под фиксирующим корсетом.

Он пришел в себя вчерашним утром и, раскрыв глаза, обнаружил, что находится в одном из мобильных госпиталей экспедиции. Внутри было столько раненых, что многим приходилось лежать прямо на застеленном простынями полу. Всюду доносились вялые стоны, душный воздух пропитался запекшейся кровью, потом и антисептиком. После пробуждения его терзала жуткая головная боль, а при каждом повороте и глубоком вздохе давали о себе знать сломанные ребра. Посмотрев в зеркало, он заметил на шее белую лейкопластырную повязку, что скрывала рану, оставленную металлическим осколком. Пройди тот чуть глубже, и вместе с сонной артерией оборвалась бы и его жизнь. Другой извлеченный осколок застрял в мышцах грудной клетки.

Пребывая словно в тумане, Алан принялся искать товарищей среди раненых, но нашел лишь одного, а об участи остальных ему с большим трудом удалось допытаться у изнуренного врача. Жестокая истина тотчас заключила его разум в клетку ледяного мрака. Он вспомнил взрыв, вихрящиеся потоки пламени, что ворвались в мобильный штаб, боль и тьму. Поначалу спутанность сознания, распирающая головная боль, тошнота и головокружение не позволяли ему покинуть госпиталь, но уже под вечер, когда его состояние улучшилось, Алан решил освободить койку для тяжелых больных, вынужденных ютиться на полу. Он получил обезболивающие, антибиотики и препараты, ускоряющие регенерацию тканей, вместе с рекомендациями от медицинского персонала, только успевавшего бегать от одного умирающего к другому. После чего, как вернувшийся в строй офицер, он явился в главный штаб экспедиции, где его ждало второе за сутки потрясение.

Сейчас Алан спешил к забуксовавшему на окраине лагеря мобильному госпиталю, где лежал его товарищ, в безопасности которого он хотел удостовериться. Обойдя пустой армейский транспортник, «Буйвол», он вышел к длинному белому фургону с красным крестом на корпусе. Позади него еще не потухли огни развернувшегося здесь сражения. Издалека доносились возмущенные голоса прибывших закрыть брешь в обороне солдат. Шесть грязных и потрепанных «Гончих» горделиво проезжали мимо сожженных вражеских Саламандр, направляясь к крупному отряду легких эллиадских танков.