Несколько следующих уравнений она решила с ходу. Она им ещё покажет!.. Докажет!..

– Осталось десять минут! – меланхолично объявил проктор.

По аудитории как волна прошла. Бекки вздрогнула, с испугом уставилась на песочные часы. Тоненькая струйка завораживала. Секунды перетекали из верхней колбы в нижнюю, а вместе с ними уплывали шансы на победу.

Поздно!.. Она ещё раньше заглянула в конец и знала, что последние три задания ей не по зубам. Даже пробовать нечего! То есть всего, вместе с этими в конце, будет пропущено десять вопросов. Десять процентов! И ещё остались три задания. Если она их решит… Десять минут! Десять минут…

Первое из оставшихся трёх оказалось не очень сложным. Бекки сразу вписала решение в чистовик, пропуская мелкие преобразования. Вроде всё верно. И ответ получился «красивый». Дальше – тоже понятно. Только длинно и очень запутанно! Ничего не сокращается, и лучше записывать каждую операцию, чтобы не напортачить. Потому что второй попытки у неё не будет.

…Последнее задание (то есть не последнее, а последнее из трёх «решаемых»). Такое же длинное и муторное. Она знает, что делать, но времени нет. Поздно. Слишком поздно. Какая глупость…

– Две минуты!

Тихий голос проктора взорвал напряжённую тишину! Сто двадцать секунд… Закусив губу, Бекки уставилась на неудобоваримое алгебраическое чудовище.

Если следовать всем правилам – никаких шансов. А вот если…

Крамольная мысль уже мелькала у неё в голове, когда она продиралась через предыдущее уравнение. Но запрет Гриффина: «Никому! Никогда! Ни при каких обстоятельствах даже не заикаться об этой формуле!..» – сработал как тормоз. А сейчас…

Она напряглась, мысленно «увидела» сложную комбинацию цифр и обозначений на полях книги со звёздами, сделала в уме подстановку и записала полученное простое выражение.

Нужно как-то обосновать такой чудовищный скачок… Хотя по условиям турнира главное – это получить правильный ответ.

Проктор поднял над головой песочные часы. Осталась горстка песчинок…

Бекки проделала последнее, элементарное преобразование. В том месте, где у неё получился разрыв – переход от сложного к простому, – она скупо записала привычное: «Отсюда следует». Заглянула в черновик, сразу за уродливым трёхэтажным выражением чётко вывела ответ, подумала, криво улыбнулась (всё равно терять нечего!) и в скобках, вместо «Отсюда следует», написала:

* * *

Часы на стене звоном напомнили о времени. Профессор Берринг помешал ложечкой в стакане с остывшим чаем, посмотрел в тёмное окно. Хорошо, что он согласился быть проверяющим! Думал, будет скучно, а сам так увлёкся, что не оторваться!

В своё время Беррингу не довелось поучаствовать в турнире: пятнадцать лет назад он едва окончил начальную школу. Но за каждого сегодняшнего участника он переживал, как за себя. Когда в седьмой по счёту работе ученику не хватило одного балла, Берринг искренне посочувствовал неизвестному конкурсанту. Первые шестьдесят заданий выполнены с блеском! А потом… Как будто парня подменили. Даже почерк изменился: вместо уверенных, чётких линий пошли каракули. Пропущены несколько вопросов, совсем простых. И три глупейшие ошибки в самом конце!

Помедлив, Берринг неохотно подчеркнул ошибки и записал результат: 89 %.

Последняя работа. Код 38-76Х-АУ.

Гм… Первый вопрос – и такой сложный. Сразу, без разбега…

И второй – тоже. А…

Третий вопрос оставлен без ответа, но это и понятно. Не школьный уровень, и вообще не тот уровень! Четвёртый, пятый… Да что же это такое?!

Следующие десять заданий оказались более-менее стандартными. Берринг с облегчением проставил на полях плюсы и перевернул страницу. Может, ещё успеет?

Снова пропуск.

В четырнадцатом задании скрытый подвох. Ну-ка, интересно… Молодец, сообразил!

Берринг набросал на листочке решение, с удовольствием добавил ещё один плюс.

И всё-таки странно: почему этому парню досталась такая сложная работа?

…Опять пустые клеточки вместо ответов. Судя по черновику, за последние три вопроса он даже не брался. Ещё одно задание попытался решить. Записал несколько преобразований – и то ли бросил, то ли времени не…

Постойте… А это что?! Откуда взялся ответ? Списал?.. Какая ерунда!

Берринг уставился на обведённый кружком результат, нервно схватил ручку, начал считать, запутался, плюнул и нетерпеливо сверился с готовыми ответами.

Он что, всё это в уме?!

Берринг поискал черновую запись к последнему заданию. Посмотрим… Несколько традиционных преобразований, не очень подробных, но логичных. А потом… Резкий скачок! Минуя промежуточные этапы. Без объяснений.

Впрочем, объяснение есть. В скобках, при переходе от сложного к простому, парень сослался на какую-то формулу… «По формуле Хеопса» – вот что он записал.

Про эту формулу Берринг никогда не слышал. «Хеопс… Хеопс… Что-то знакомое…»

– Послушай, Доналд, – небрежно обратился он к молодому коллеге, уже закончившему проверку своей порции конкурсных работ. – Напомни, пожалуйста: формула Хеопса. Из головы выскочило.

– Кого? Ха… Египетские пирамиды, фараоны. Ты это имеешь в виду?

– Хеоп… – Берринг закашлялся, покраснел. – Нет, ничего. Шутка. Ну, как результаты?

– Очень сильные ребята, – сразу забыл про фараонов Доналд. – Отсев большой, но многие чуть-чуть не добрали. Даже жалко!

– Вот и мне тоже, – кивнул Берринг, вертя в руках черновик со ссылкой на однофамильца древнего основателя пирамид.

(Конечно, этот парень что-то напутал с именами. Вот только что?!)

Берринг ещё раз пересчитал верные ответы и записал результат: 90 %.

Подумал и добавил на полях в конце страницы три восклицательных знака.

…А её кода не оказалось не только в первой десятке, но и вообще нигде.

Бекки растерянно щурилась, пытаясь протолкаться к двери деканата, на которой белел пришпиленный кнопками листок. Кто-то напряжённо дышал ей в ухо.

Тринадцатилетний вундеркинд отпихнул её, протискиваясь вперёд. Из толпы вынырнул Дон с пылающим лицом.

– У тебя что? Тоже мимо? Я же говорил…

Дон действительно говорил, что шансов у него никаких. И всё-таки надеялся. Бекки привстала на цыпочки, ещё раз поискала цифры своего кода.

– Ну, нашёл? На каком месте? – теребил её Дон. – Я на шестнадцатом, тоже неплохо. Ну и пусть не в финале, зато и не в конце. Леон, кажется, тоже вылетел. У него было такое лицо!..