– Спасибо, Волтер, – поблагодарил ректор. – Пожалуйста, срочно отправьте запрос в… ммм… Выселки, на имя учителя Артура Фишера. Нужна характеристика на его ученика, Арона Кросса. В письмо вложите официальное приглашение на финал.

…Этот Арон Кросс, тёмная лошадка, самый последний из финалистов. Едва набрал 90 процентов.

Ректор в который раз перелистал работу с тремя восклицательными знаками на полях. Он прекрасно понимал, какие это проценты!

* * *

Ответ из Выселок пришёл через неделю. Восторженное письмо, сплошные прилагательные в превосходной степени. «Самородок!..», «за полтора года освоил программу лицея…», «геометрию преподавал сторож…», «поднялся с нуля!..» и т. д.

Прочитав письмо, ректор потёр виски: «Это невозможно!»

– Ты на что потратишь свою четверть миллиона? Если, конечно… Я дом куплю, мастерскую. Хозяином стану, – мечтательно зажмурился Арон Кросс.

Они давно не виделись, и Бекки показалось, что её рыжий «тёзка» за две недели вырос и раздался в плечах. Держался Арон уверенно, с достоинством. Проходя мимо лоточника, он достал из кармана горсть мелких монет и с удовольствием угостил друзей горячими булочками.

– Ну, ты как? Не жалеешь? – неуверенно спросил Дон. – О тот, что ушёл. А вдруг бы и ты!..

– Нет, не вдруг. И отец одобрил, и дядя помогает. Вот, даже жалованье положил. Хотя я числюсь учеником.

Они сидели на мокрых ступеньках памятника Основателю. Солнце грело по-весеннему, и с каменной шляпы Основателя, как с крыши, свисали сосульки.

Мощный снегопад, обрушившийся на город в понедельник, сменился оттепелью. С крыш капало, под ногами хлюпало, а по дорогам неслись мутные потоки. Такое часто бывает в Ньютоне: то зима, то весна – не разберёшь.

– А я бы, во-первых, отложил деньги на учёбу, – заявил Дон. – А во-вторых…

– Сначала надо ещё получить этот миллион, – вслух подумала Бекки. – Пока ни один код не подходит. Как ни крути, нужен ключ к шифру.

Они помолчали. А о чём тут говорить, если все попытки прочитать письмо Румбуса оказались бесплодными.

– Коротыш так и не объявился? – спросил Арон Кросс. – Может, заболел?

– Да был я у него! – скривился Дон. – Сразу после полуфинала и пошёл. Сестра сказала, что он часто ночует в общежитии. А про полуфинал она вообще ничего не знает.

– Странно… А что взрослые родичи говорят?

– Ничего. Я с пожилой леди разговаривал, в седых букольках. Она только головой качала, как болванчик, и всё твердила: «Да куды ж это он подевался? Да куды ж это он подевался?..»

– Может, в полицию заявить? – неуверенно предложила Бекки. – Не мог же он просто так исчезнуть!

– Да струсил он – вот и всё! – отмахнулся Дон. – Я тоже хотел заболеть в последний момент. Всё равно шансов никаких.

– Ну почему же? У Коротыша были шансы.

Бекки так не думала. Задания были зверскими, и если бы не формула… Вот даже Мартин не набрал баллов! Но все почему-то говорят, что работа несложная…

Поражение Мартина Краммера на полуфинале стало сенсацией! Горожане обсуждали это событие и пытались найти объяснение неудачи своего кумира. Газетчики караулили Мартина у ворот академии и забрасывали вопросами прокторов и составителей.

В результате популярность Мартина взлетела до небес! О нём говорили в гостиных и судачили на рынке, ему писали письма и объяснялись в любви. Самые невероятные слухи перелетали из дома в дом, догадки выдавались за «чистую правду», их подхватывали газеты и разносили по городу. Какой-то ушлый репортёр прослышал про историю с Эммой и посвятил «Золушке из Волочка» целый разворот. И вот уже вся женская половина Ньютона (и часть мужской) утверждала, что знаменитый капитан завалил полуфинал из-за несчастной любви!

О любви зашёл разговор даже во время награждения финалистов. После вручения дипломов на сцену поднялся проректор и объявил о грядущем традиционном Королевском бале.

– Форма – парадная, настроение – праздничное! А главное… – проректор сделал многозначительную паузу, – танцы до утра!!! Так что не забудьте пригласить своих подружек.

Финалисты на сцене ещё не пришли в себя и хлопали вяло. А вот Дон отбил все ладони.

Особенно громко радовался Бард: он явно собирался взять на балу реванш за проигрыш в полуфинале. После награждения победителей он окликнул Бекки и неожиданно по-братски обнял её.

– Молодец, братишка! Виват!

Бекки растерялась, смутилась, а тут ещё Дон хлопнул её по плечу – от всей души хлопнул! А ведь они оба – и Дон, и Бард – не вышли в финал… Кажется, Дон даже гордится тем, что он на шестнадцатом месте, в середине. А Барду вообще всё равно! Он весело качает головой-орхидеей и, растягивая слова, поёт:

– Ну, где-е-е будем отмеча-ать, братишка? В «Кривом углу»? Я угоща-а-аю!

О «Кривом угле» у Бекки ещё с того, первого раза остались самые неприятные воспоминания. Пиво ей не понравилось, слишком горькое, а в сочетании с вином ещё и жутко пьяное! На другой день её тошнило и болела голова, а простодушная Марита решила, что это простуда. Зато Вилли сразу всё понял, презрительно вылил в ведро Маритин травяной настой и притащил банку с огуречным рассолом. Марита так и обомлела! «Да что ж это делается, Вилли?.. Да как же это – девушка, девочка…»

А ещё в этом «Кривом углу» было много дыма и гама…

– Так что, идём? – вспомнил про приглашение Дон. – Хоть повеселимся.

Бекки тряхнула головой:

– Вы идите, а я… У меня голова болит.

Дон скорчил рожу, пожал плечами и сказал:

– Ха!..

– Жаль, – солидно кивнул Арон Кросс. – Полжизни теряешь. Пошли, Дон! Все ваши уже там.

* * *

Бекки прижалась спиной к колонне, закрыла глаза. Город исчез, растворился в потоках света, и наступила блаженная тишина. Лицейского костюма на ней давно нет. Он быстро потерял вид от частых стирок, полинял, да и изначально был старым. Сейчас на ней чёрная тужурка, перешитая Маритой из шинели. Некрасиво, зато обыватели на улицах перестали тыкать пальцами и задавать глупые вопросы про турнир.

Наверное, она задремала, пригревшись за колонной, и не заметила, когда эти двое подошли к памятнику.

«…Так ты думаешь, первая треть у этого вашего „братца“?»

«А у кого ещё? Он был там, когда сработал сигнал. А ещё в „Кривом углу“ он… напился вдрызг… Я спросил, а он…»

Сердце дёрнулось, покатилось и застряло в желудке. Она узнала этот голос.

«А показать его ты можешь?»

«А… зачем вам? Вы что, хотите…»

Они перешли на шёпот. Бекки прижалась щекой к колонне, замерла.

«Да не знаю я его адреса! – Голос у Леона раздражённый, почти истеричный. – Сами разбирайтесь, я тут при чём?»