стрелковой роте РККА был взвод станковых пулеметов — 2 «Максима». В немецкой роте их не было. У них были станковые пулеметы, но уже в пулеметной роте на батальонном уровне. У нас в батальоне тоже была пулеметная рота, но сравнивать немецкий пехотный батальон по вооружению и наш стрелковый не стоит. Там совсем всё для вермахта печально, за исключением числа потенциальных погибших за фюрера и Великую Германию.

Станковый же пулемет «Максим» — жуткая штука. Недостатки у него есть. Тяжелый. Примерно столько же весил, как и МГ-38 в его станковом варианте. Лента не металлическая, а матерчатая, нужно следить, чтобы не отсырела, иначе задержки будут. Но есть у него одна конструктивная особенность — безударный механизм автоматики. Это вам не «пила Гитлера». Даже не «коса Сталина». Это — «комбайн Сталина». В комплекте с небольшой скорострельностью и жидкостным охлаждением ствола — натуральный «комбайн». Свою эффективность против атакующей пехоты «Максим» продемонстрировал еще в ПМВ. Наша армия с ним и ВОВ закончила. Каким-то образом в вермахте умудрились всё, что устарело в ПМВ втащить в следующую войну, а то, что еще вполне годилось — выбросили…

(пропущен отрывок насчет тактической подготовки. Я его чуть позже выложу)

* * *

…Но оружие оружием, оно важно, разумеется, только еще важнее, кто находится по другую сторону от мушки на стволе, кто это оружие применяет. У нас принято считать, что немецкие офицеры и солдаты по общему уровню своего развития в плане владения техникой, обученности, по уровню тактического мастерства и самостоятельности мышления намного превосходили среднего офицера и солдата Красной Армии. Вроде бы это вполне логично, Германия — давно уже промышленная страна с грамотным населением, а Советский Союз еще полуаграрная, чуть больше десяти лет назад приступившая к индустриализации, к 1941 году еще больше половины населения — крестьяне, и даже большинство рабочих — тоже бывшие крестьяне. Где уж им сравниться с нацией, с детства приученной к технике?!

Из каких фэнтези берутся эти представления о советском народе, я даже затрудняюсь определить. Кажется, это обычный вывих интеллигентского, в плохом смысле этого слова, ума — если половина населения живет на селе, то они — крестьяне и основная техника у них в виде лошадей. Да, еще они колхозники, т. е., больше половины населения — колхозное крестьянство, значит, больше половины Красной армии — бывшие колхозники.

Так и утверждают, что РККА в основной своей массе была крестьянской. Граждане, а вы СССР начала 40-х годов с империей «французской булки», случайно, не перепутали?

А если точнее, 40-е года с 60-ми, когда по воле Хрущева все сельские мужики оказались в колхозах. Потом это представление о сельском населении у нашей интеллигенции, которая из себя изображает историков, наложилось на сталинский предвоенный период. Проблема только в том, что уже к 40-м годам подавляющее число мужчин на селе, причисляемых к крестьянам, даже колхозниками не были.

В 60-м году снят фильм «Простая история» с Нонной Мордюковой в главной роли. Женщина на ответственном посту председателя колхоза. А мужиков в колхозе почти и нет. А те, что есть — на должностях каких-то придурков, типа учетчика. Цель этого фильма очевидна — показать, какой развал в колхозах был после войны при Сталине, что даже мужики отказывались в них работать. Всё на бабах лежало. Вот при Хрущеве и Брежневе все мужики стали колхозниками.

Но дело в том, что и в моем родном селе при процветающем колхозе мужиков-колхозников было совсем немного по отношению к числу мужчин села. Мужикам негде и некем было работать в колхозе. Поразительно, правда? А вы внимательно просмотрите фильм «Простая история», вам всё понятно станет. Даже если вы никогда не видели колхозной жизни, нужно совсем немного ума и сообразительности, чтобы понять, как создатели фильма над зрителем отманипулировали и вы будете яснее представлять, какие «крестьяне» составляли больше половины Красной Армии.

Целью коллективизации было решение двух главных проблем: зерновой и технических культур. Читайте статью Сталина «Головокружение от успехов». Здесь есть еще один момент, связанный с тем, почему основную часть дохода колхозников зерновых областей, России и Украины, составляла оплата натурпродукцией по трудодням, а в Средней Азии — деньгами. Наши доморощенные националисты любят сравнивать, сколько при Сталине получал рублей на трудодень русский колхозник и сколько узбек. У узбека было гораздо больше! Очень много по сравнению с русским. В разы, даже чуть ли не в десятки. Ага, политика интернационализма — гнобить русских и кормить нацменов.

Суть же этой «дискриминации» русских колхозников заключалась в том, что русскому колхознику выгоднее было получить не деньги за выращенное зерно, а само зерно. Потом его скормить личным телятам и поросятам, а мясо вывезти на рынок. Продукция высокого передела, так сказать. Это выгоднее намного.

А поля Узбекистана засевались крайне нужным для обороны и промышленности хлопком. Особенно он нужен был перед войной — производство порохов. Зачем узбеку-колхознику вместе денег оплата по трудодню в виде хлопка? Куда он его денет? Вот и вся «дискриминация».

Но колхозная семья в зерновых, русских районах не жила только на доходы от трудодней и продажи на рынке продукции из своего подворья. Уже к 40-м годам во многих сельских семьях в колхозах состояла только женская половина. Мужчинам почти негде и некем было в колхозах работать. Колхозное общественное животноводство было не особенно развито, тем более в зерновых районах, большинство скота содержалось в личных хозяйствах, общественное животноводство только-только начинало разворачиваться перед войной. Но даже там, где были более-менее приличные фермы, доярки, телятницы, свинарки, птичницы — женские профессии. Скотники — мужчины, но их надо было не столько много. На ферму в 300 голов коров, что на 40-ой год — очень и очень много, примерно 6 человек.

Еще, как правило, в каждом более-менее большом колхозе была своя бригада плотников — 5–6 человек. Естественно, в колхозе были лошади — конюхи. В моем селе была племенная конеферма, выращивали лошадей для армии и, разумеется, там были лошади для обслуживания нужд колхоза. Я застал конеферму уже полупустой, но еще оставался табун в пару сотен лошадей. Там вот, мой дед был заведующим конефермой и у него было три конюха. И всё.

Ну еще, агроном, учетчики, сторожа, другая подсобщина — несколько человек. В моем большом селе в колхозе работала всего пара десятков мужиков. Остальные — женщины. Половина в животноводстве, половина — в растениеводстве. Прополка всякой свеклы и капусты, парники, работа на току.

А основная часть мужского населения села работала в МТС. На