наше время сострадание и добросердечие. Нет, встречаются те, кто на самом деле таковы, но это скорее исключения из правил.

— Но, если что, вы же мне поможете? — как можно озадаченней пробормотал я и исподлобья глянул на антиквара. — Или нет?

— Если ты помнишь нашу первую беседу, то я сразу сообщил, что буду рад удружить новому Хранителю кладов во всем, — немного чопорно заявил Карл Августович. — И да, ты можешь располагать мной. В разумных пределах, разумеется.

Прямо отец родной. И даже про взаимообразность не упомянул, хотя в данном случае это было бы не лишним.

— Спасибо. — Я протянул ему руку. — И пойдемте уже, а то там Стелла, скорее всего, извелась уже от любопытства.

— Скорее от злобы, — заметил антиквар, пожимая мою конечность. — Не сочти меня злословом или интриганом, но дружба с ведьмой никогда никого до добра не доводила. Знаю, что звучит подобное банально, но это есть факт.

Прямо по-немецки так получилось. «Это есть факт». Произносится с чеканно-стальным акцентом, холодным взором голубых арийских глаз и поправлением козырька фуражки цвета фельдграу. «Дольчен зольдатен, ундер официрен»… Кхм… Занесло меня.

— У нас связь, — потупился я. — Ну вы понимаете… Она просто настолько не похожа на всех тех женщин, которых я до последнего времени… Стелла как фейерверк!

— Скорее как пламя, в котором ты, мой бедный друг, в итоге сгоришь, — невесело проговорил антиквар. — Ладно, время покажет, что тут к чему.

Воронецкая и в самом деле была взбудоражена.

— Видел? — сразу вцепилась она в меня.

— И даже слышал, — погладил я ее по щеке, а после заправил за ушко идеальной формы прядку волос. — Ох, они и орут!

Ведьма, как мне показалось, на секунду опешила, явно не ожидая от меня чего-то эдакого, но почти сразу же приняла условия игры и накрыла мою ладонь своей.

— Значит, это то, что нужно? — проворковала она, прижимаясь ко мне всем своим горячим телом, да так, что я каждый его рельефный изгиб ощутил. — Значит, не врет нам господин Шлюндт?

— Ни капельки, — глубоко вздохнул я, зарываясь носом в ее волосы. — И теперь осталось только узнать, что именно он хочет получить за закрытые в депозитарии предметы.

— Очень трогательная сцена, — несколько раз хлопнул в ладоши антиквар. — Я растроган. А самое главное — невероятно верная последняя фраза. Товар лицом показан, переходим к деловым переговорам.

— Насколько я помню, мне надо отыскать для вас некое сокровище, — я плюхнулся в кресло, прихватив со стола открытую бутылку минералки. — Если ничего не изменилось, то я готов.

— Подожди, — довольно сильно стегнула меня ладонью по плечу Стелла. — Есть более актуальный вопрос. Карл Августович, я ни в коем разе не хочу подвергать сомнению вашу репутацию, но хотелось бы понять, где будет храниться ключ от ячейки, в которой заперта уже потенциально наша добыча. Вернее, у кого.

— Вполне резонный вопрос, — одобрительно глянул на нее антиквар. — А у вас, Стелла Аркадьевна. Ловите.

И он перебросил маленький ключик с прикрепленной к нему овальной биркой ведьме.

— Неожиданно, — опешила та, вертя в руках предмет. — И в чем фокус?

— В дополнительном соглашении, — ответил ей Карл Августович. — По нему с настоящего момента никто из нас поодиночке доступа к ячейке не имеет. И открыта она будет только тогда, когда мы оба, то есть я и Валерий, изъявим на то свое желание, причем очное. Как по мне, вполне надежная гарантия, которую сейчас сотрудники банка и оформят. Валерий, ты же захватил паспорт? Вот и славно. Так что все, дражайшая Стелла, складывается наилучшим образом, не допускающим никаких фокусов. Ключ у вас, доступ к ячейке ограничен, все довольны.

Стелла по своему обыкновению наморщила было высокий лобик, но тем не менее признала, что такой вариант ее, пожалуй, устраивает. Но она все равно хотела бы прочитать документ до того, как я его подпишу.

Ее пожелание было выполнено, придраться оказалось не к чему, и вскоре и у меня, и у антиквара оказалось в руках по собственному экземпляру данного соглашения.

— А теперь о моем деле, — Карл Августович глянул на ведьму. — Прекраснейшая и очаровательнейшая mademoiselle Стелла, в этой связи вас я более не задерживаю.

— Я никуда не тороплюсь, — девушка закинула ногу на ногу. — Потому с удовольствием посижу еще с вами. Тут прохладно, есть холодненькая минералка, и вообще, очень и очень приятный банк. И руководство тут такое обходительное. Не знаете, у них есть отделения на севере Москвы?

— Нет, не знаю. Уточните у Дмитрия Борисовича, полагаю, он будет рад видеть вас в качестве клиента, — в голосе антиквара появился некий неприятный холодок. — Что же до остального — дальнейшая беседа будет происходить уже без вашего участия. Вам… Вернее, Валерию, была обещана доля в данном предприятии — он ее получит, после чего разделит ее с вами, если сам того пожелает. Признаться, я не знаю, какое право вы вообще можете предъявить на то, к чему вовсе никакого отношения не имеете, но в ваши внутренние дела я лезть не собираюсь. Но лично мне ваше присутствие и здесь, сейчас, и после, когда мы отправимся туда, куда следует, совершенно ни к чему. И еще — это не уговоры. Это констатация факта.

Стелла молча уставилась на меня, как видно, ожидая, что я вмешаюсь в беседу и поставлю Карла Августовича на место, но нет, не дождалась. Да, еще вчера у меня на этот счет имелись другие соображения, но, когда появляются новые вводные, надо принимать их во внимание. Если этого не делать, то ты неминуемо проиграешь. И сейчас было разумнее всего вывести ведьму на время из игры. Для ее же, кстати, блага. Конфронтация между этими двумя нарастает, и там, на природе, количество может перейти в качество, что ничем хорошим для Воронецкой не закончится. Сдается мне, слабовата она в коленках против этого старичка. Да и вряд ли он один туда отправится. Наверняка с собой пару-тройку крепких ребят прихватит, которые и стену разломают, и полы вскроют, и особо говорливую ведьму под травяное одеяльце определят.

При этом мне как раз бояться совершенно нечего. И так ясно, что Шлюндт до поры до времени волоску с моей головы упасть не даст, и это отлично подтверждают как разговор на лестнице, так и его последняя фраза. Он снова пошел простым, но при этом самым верным путем, надавив на самое паскудное из человеческих чувств. Он решил подключить к делу живущую в каждом человеке жадность. Ведь по здравому размышлению антиквар прав — какие претензии Стелла может заявить на мою долю предполагаемого барыша? Да никаких.