коллег ее не увидит. Она отхлебывает напиток со странным, электрически заряженным вкусом, определенно не встречающимся нигде в природе, и смотрит на людей, идущих по улице, на небо, в котором уже начинают таять облака. Улица дня ее рождения. Небо дня ее рождения. Вид привлекательных, модно одетых людей производит неприятное впечатление — Анна не чувствует себя равной никому из них: все они скользят так плавно и гладко, без лишних усилий, не только по тротуару, но и по жизни, по пространственно-временному континууму своего существования. Все они получают по 60 тысяч фунтов в год, носят пальто за 700 фунтов, делают стрижки за 200 фунтов. И искренне верят в то, что всего этого заслуживают, а это гораздо важнее любых атрибутов. Без веры в себя все эти люди ничего бы не стоили. Но есть ли у них партнер с индексом совпадения 81? Наверняка нет. Это единственное, что Анна получила, хоть и ненадолго — самый высокий индекс, который она имела когда-нибудь где бы то ни было. Джефф-81. Она мысленно видит его стоящим под вокзальным табло и размышляет, как долго он ждал. Двадцать минут? Тридцать? А потом что? Возможно, он понимает ее так хорошо и связь между ними так крепка и прозрачна, что в душе Джефф знал, почему она не пришла: догадывался, что это нехарактерный для нее поступок, учитывал, что ей помешали какие-то важные дела. А может, он разозлился, до сих пор чувствует обиду и ждет, что Анна извинится, как всякий порядочный человек. Но скорее всего, он просто пожал плечами и ушел, уже подыскивая в своем телефоне замену — Анну-Марию-67, Джесс-74. Это самый правдоподобный вариант, учитывая, как мало Джефф ей писал, — кажется, он вообще не испытывал особого энтузиазма по поводу их отношений. Неутешительный вывод. Анну охватывает неуемная грусть, накрывает похожее на темное грозовое облако уныние, и она буквально встряхивается, силясь сбросить хандру. Она допивает «Ред Булл» и переходит через улицу, приняв решение не допускать никаких мыслей о Джеффе и «Кисмет» в свое сознание и сосредоточиться исключительно на том, что сегодня день ее рождения, думать о Пите и предстоящей вечеринке; также она намерена до конца дня не заглядывать в телефон.

Но вернувшись за свой стол, она обнаруживает два имейла от Стюарта. В одном тот коротко и ясно сообщает, что Анне повезло: на этот раз ей все сошло с рук. Другой адресован сотрудникам «Брайтлинга» с копией Поле и написан совершенно в ином ключе: с нескрываемой радостью Стюарт информирует коллег, что Анна провела замечательное интервью с Сахиной и выше всех похвал справилась со статьей, которая и прилагается для их одобрения. Анна открывает и пролистывает статью. Стюарт внес новые изменения — в основном добавил и подчеркнул корпоративные ценности, сплошь и рядом вставив упоминания о целеустремленности, изысканности и влиянии. При этом он оставил все ее штампы, да еще присовокупил свои. Получилась еще более дешевая и пошлая писанина, чем та, что она читала в Times, Vogue и других журналах, и еще хуже написанная. Но дело сделано. Это ее ворота в мир журналистики. Анну снова одолевает безнадежная печаль, и, хотя она и пытается отговорить себя, ее рука тянется к телефону: новых сообщений нет.

Проходит час, другой, часы показывают четыре. Делать нечего, только ждать. Вероятно, стоило бы поесть, но тошнота еще не прошла, и девушка наконец принимается просматривать непрочитанные эсэмэски. Она отправляет сообщение Питу с благодарностью за завтрак и извинениями за то, что ей не хватило времени его съесть; он отвечает почти сразу же: ничего страшного, он надеется, что она хорошо провела время с мамой и «всем довольна». Затем приходит сообщение от Джаз: подруга не может прийти вечером, придется работать; Анна отвечает, чтобы та не волновалась, это не так важно. Еще есть эсэсмэски от Зары, Хамзы, тети Рут и Дайан, третьей и последней жены отца. Девушка не ленится ответить всем, добавляя в каждое письмо небольшие штрихи личного характера, и это напоминает ей, что она со вчерашнего дня не проверяла, как обстоят дела с чемоданным проектом. Появилось несколько новых подписчиков и сообщений, и от первого же из них сердце Анны радостно подпрыгивает. Оно от @Ultramarin1977, одного из тех, кто принимает в ее затее самое горячее участие. Он пишет, что ему удалось через друга его друга выйти на человека, работающего в штаб-квартире Управления британскими аэропортами! Анна преисполняется надеждой и воодушевлением, и это состояние длится до тех пор, пока она не пролистывает ленту до следующего сообщения от @Ultramarin1977: он разговаривал с человеком из УБА, и тот утверждает, что все списки пассажиров удаляют через два года. Увы, они опоздали. Анна просматривает более поздние сообщения, надеясь, что кто-нибудь опровергнет эти сведения, но находит только слова утешения от других преданных читателей. В горле Анны встает ком. Она думает о пассажире у багажной карусели, теперь навсегда недостижимом, и его мысленный образ рассеивается. Последняя запись, сделанная тем же @Ultramarin1977 всего двадцать минут назад, гласит: ему жаль приносить плохие новости, и он надеется, что Анна не слишком разочарована! От нее определенно ожидают ответа; отсутствие реакции обращает на себя внимание, учитывая частоту и боевитость ее предыдущих постов, — молчание говорит о том, что новость потрясла ее и поставила в тупик, или, того хуже, с ней случилось что-то неладное. Эта мысль наводит девушку на раздумья, обращался ли Джефф к ее страничке в поисках разгадки ее вчерашнего отсутствия; вполне возможно, поскольку он делал вид, что горячо поддерживает Анну. Она открывает перечень подписчиков — теперь их 564 — и начинает пролистывать его, кликая по каждому, кто предположительно может оказаться Джеффом. Но в конце концов понимает, насколько это глупо: даже если Джефф и является ее подписчиком, что это меняет? Кляня себя за то, что позволила этой мысли пробраться в ее мозг, девушка возвращается к ответам реальным участникам.

Анна начинает новый твит, но не знает, что написать. Еще раз пролистав утешительные сообщения, она видит, что ни один из пользователей не сказал ничего позитивного, и под влиянием мрачного настроения решает, что настало время закрыть проект. Очевидно, пишет она, нет никаких зацепок для продолжения поисков и на этом следует остановиться. Во втором сообщении она выражает благодарность всем, кто ей помогал, отмечает, как ей было приятно общаться, но больше ничего сделать нельзя — у нее нет намерений открывать всемирное бюро находок. В третьем и последнем твите