маленьком коротком ящике, поэтому ноги ее согнуты, а шея вывернута. Где-то в отдалении видны бледные полосы белого света, все остальное погружено в темноту. Она поднимает голову, вытягивает ноги, однако мягкие стенки ящика не поддаются. В душе поднимается паника, но тут Анна понимает, что под ней диванные подушки, а свет пробивается сквозь жалюзи, и догадывается, что находится на диване в гостиной.

С чего это она оказалась на диване? Она не помнит, как пошла спать сюда, и не может вообразить причины, по которой бы ей это вздумалось; и то, что она спала не в своей уютной постели наверху, кажется ей несправедливым и даже жестоким. Но потом Анна закрывает глаза и оказывается в мансарде, приятно раскинув руки и ноги на двуспальной кровати. Она перекатывается, блаженствуя на просторной постели с прохладными простынями, и когда достигает края, то встает и неслышно ступает босыми ногами по комнате, размером с огромный офис открытой планировки, откидывает крышку люка и начинает спускаться по лестнице. Металлические ступеньки сужаются и становятся мягкими, превращаясь в канат, и вот она уже раскачивается на веревке в безбрежном синем небе. Осторожно перебирая руками, крепко и надежно хватаясь за канат, девушка спускается к многолюдной по случаю субботнего дня Бедфорд-Хай-стрит. Теперь она в небольшом городе вместе с отцом, они хотят купить ей новую сменную обувь для школы, «Док-Мартен», но папа останавливается перекинуться парой слов с незнакомым ей человеком. Анна смущается, оттого что она босая и не знает, как себя вести со взрослыми: надо ли ей переводить взгляд с одного лица на другое или по-детски бестолково смотреть вперед? Наконец она смотрит вверх, и отец начинает петь «С днем рожденья тебя», а незнакомец хлопает, и тогда она тащит отца дальше, и они оказываются в магазине Clarks. Девочка бегает вдоль полок с туфлями, и ее худшие страхи оправдываются: мартенсов, которые она хотела, нет в продаже. Неделями она страдала, купить ли ей ботинки «Док Мартен», ставшие предметом страстного поклонения среди самых модных девчонок в школе, или просто заменить свои скучные слипоны от Clarks на более яркие, и ее обрадовала возможность компромисса: укороченные мартенсы обычного фасона, но с оригинальной желтой строчкой по верху подошвы. Но продавец заверяет, что такой модели у них нет, более того, он даже не слышал о ней, и теперь отец поторапливает Анну с выбором между сапогами и строгими туфлями, а это все равно что принять мгновенное решение, какое зубоскальство одноклассниц ей больше понравится: если ее назовут чучелом, косящим под модницу, или станут высмеивать за то, что она напялила бабушкины штиблеты. Девочке сразу представляются все мучения и стыд от тысяч мелких колкостей и издевок, и она заливается слезами прямо посреди магазина. Но когда Анна открывает глаза, стена Clarks рушится, и она переносится в более счастливый момент жизни: бегает и прыгает по полю в гораздо меньших по размеру туфлях с застежками на липучках и божьими коровками сбоку. Отец идет позади и снова поет. Брат Анны Джош тоже с ними, но в облике их первой собаки — Руфуса. Поле спускается к берегу реки, и Анна скачет по камням, балансирует на поваленном дереве и хочет похвастаться своей ловкостью отцу, но теряет его из виду. Ниже по течению из топкого берега высовывается дренажная труба, и девочка откуда-то знает, что папа там, подходит и забирается внутрь. Ей приходится сесть на корточки, согнув колени и вывернув шею, и шлепать по лужам туда, откуда доносится журчание; и вот наконец появляется крошечная точка света и растет, пока Анна не выбирается на металлический балкон, выходящий на отвесную стену плотины. В двадцати метрах слева от нее огромный цилиндр белой воды, широкий и быстрый, как поезд, с ревом вырывается из плотины и по дугообразной траектории падает в бассейн, где превращается в белый дым, стремительно завихряющееся облако.

«Анна! Сюда!»

Девочка смотрит вверх и видит отца на расположенном выше балконе, к которому от ее балкона ведет ржавая лестница.

«Поднимайся! Отсюда великолепный вид! Тебе понравится».

До лестницы Анне не дотянуться, и она взбирается на металлические перила балкона. На цыпочках, удерживая равновесие, она дотягивается до первой ступени, тело распластывается по стене. Затем между ней и стеной пролетает порыв ветра, она шлепает рукой по камням, но ухватиться не за что, нога соскальзывает с перил, и она падает, падает…

Задохнувшись, Анна резко садится. На этот раз она полностью просыпается и возвращается к действительности. Она в гостиной на диване в бюстгальтере, трусах и носках. Голова раскалывается, в животе бурлит, язык пересох из-за того, что она спала с открытым ртом. Жалюзи выглядят как поленница из режущих глаза белых копий, а под окном красуется изобличающая вину композиция из полупустой бутылки виски Jura, пачки Embassy No. 1 и зажигалки. Пальто, рубашка, джинсы и сапоги, карикатурно повторяющие формы ее тела, разбросаны по полу, и только увидев свой телефон, лежащий экраном вниз около дивана, Анна вспоминает: сегодня день ее рождения.

Анна падает на спину и поднимает руку к больной голове. Воспоминания о вчерашнем вечере вспыхивают в мозгу одно за другим, и девушка испускает долгий животный стон. Она сбежала от Джеффа с «Лондонского моста». Разговаривала с матерью по громкой связи в ресторане. В одиночку наклюкалась коктейлей. Потащилась на Грейт-Портленд-стрит, где у нее когда-то случилась истерика. Вернулась в бар «Место встречи» и затаилась, как воришка, на краю танцпола. На этом воспоминания рассеиваются, и Анна не знает больше ничего: вздумалось ли ей потанцевать, когда она ушла из бара, как попала домой и как долго сидела в компании бутылки виски и пачки сигарет? Провал в памяти тревожит и приводит в замешательство, но еще больше ужасает то, что она бросила Джеффа на вокзале, не сказав ни слова. Перед глазами у нее стоит картина: Джефф ждет ее под табло, — и Анна поражается, как могла уйти и даже не послать эсэмэску с извинениями. Она тянется к телефону — надо хотя бы ответить на его сообщения, — но аппарат выключен и не реагирует на нажатие кнопки. Анна вспоминает, что батарейка почти разрядилась, отбрасывает мобильник и берет часы. Время 11:14. Мгновение она, оцепенев, тупо смотрит на циферблат: нет, этого никак не может быть. Затем на нее мало-помалу снисходит понимание произошедшего — так вагонетка на американских горках медлит на подъемном холме, пока