В одиннадцать часов я иду в коридор, уже одетый, и начинаю шнуровать кроссы, когда всю эту картину застает отец.

— Далеко собрался?

— К Миле.

— Временем не ошибся? Дети уже спят.

— Она не ребенок, пап, — возражаю, застегиваю молнию на куртке со крипом.

— Это ты докажи ее отцу. Ладно, делай, как знаешь. Надеюсь, завтра утром нам не придется искать тебе новый клуб.

Молча кивнув, я выхожу из квартиры и приваливаюсь спиной к двери со стороны подъезда. Меня колбасит, то холодно, то жарко, хотя я в здравом уме и прекрасно понимаю, что у меня нет температуры. Это от волнения и нервов, я же прекрасно понимаю, что сейчас иду на риск. Приезжать без предупреждения, даже мелким не шепнув по секрету — это риск. Но я хочу так. Если что-то случилось, пусть Мила скажет мне это в лицо, а не прячется от меня, игнорируя звонки и сообщения.

Спускаюсь во двор, завожу байк, натягиваю шлем и втапливаю по уже знакомому маршруту. В этот раз я оставляю байк в нескольких метрах от дома Милы, чтобы не глушить прямо у ворот — шумит очень. Повесив шлем на руль, пишу Миле сообщение, находясь в полной уверенности ее игнора.

Но Левина неожиданно удивляет, прочитав моментально. То есть весь день она тоже видела, но специально не заходила и только делала вид, что не в состоянии мне отвечать? Это обидно, но переживу. Она в курсе, и это уже половина дела.

Шумский: «Могу залезть на второй этаж, вроде не так высоко»

Левина: «С ума сошел! Жди, одеваюсь, иду к тебе»

Шумский: «Оденься теплее»

Левина: «Мы же на несколько минут!»

Шумский: «Говорю, теплее оденься, ты болеешь. И вообще, мы сейчас тратим время на споры, а я хочу тебя увидеть»

Оставляет это без комментариев, и я просто жду, пока она появится. Приходит, как я просил, в куртке с капюшоном, горло замотано плотным шарфом. Как будто не октябрь, а самый настоящий декабрь.

⁃ Привет, — теряюсь, когда ее вижу, хотя был серьезно настроен на разговор.

— Привет, — здоровается в ответ и смотрит на меня, не отводя взгляд.

⁃ Как ты себя чувствуешь?

⁃ Не очень. Валялась в кровати весь день, а все равно хочется спать.

⁃ Я скоро отпущу тебя спать, не буду мучать. Просто объясни, почему не реагировала весь день на мои звонки и сообщения? Не верю, что за весь день ты не подошла к телефону, к тому же, сейчас ты сообщение прочитала мгновенно.

⁃ Я все знаю, — коротко отвечает Мила, поджимая губы, и я мгновенно понимаю, о чем речь.

⁃ Тебе отец сказал?

⁃ Твоя мама. Вчера, когда сидела со мной. Она рассказала, что в молодости встречалась с моим отцом, а потом встретила твоего, и они с моим были друзьями. Мой отец… он, кажется, был очень сильно влюблен в твою маму. Я в шоке.

Ну вот она и узнала правду. Жаль, не от своего отца, хотя возможно так и лучше.

Значит, мама решила все ей рассказать. Имеет право, в конце концов, это именно ее секрет. И я прекрасно понимаю, почему Мила в шоке, сам это пережил, когда отец рассказывал.

⁃ Но разве это что-то меняет между нами? Скажи, что не меняет, прошу тебя, — не подхожу к ней ближе, хотя очень хочется. Позволяю самой решать, можно или нет сейчас.

⁃ Тим…

⁃ Мил, скажи, что это ничего не меняет! Ты же знаешь, у нас своя судьба, у них своя была.

— Тим, а что мы будем делать дальше? Отец не одобрит наши отношения никогда, он мне ясно дал понять, чтобы я не ждала ничего. Твои родители всегда будут в напряжении от того, что мы вместе. Мы будем приносить своим семьям только зло. Что это за история Ромео и Джульетты в двадцать первом веке?

И все-таки я делаю шаг в ее сторону, руками сжимаю ее локти и притягиваю к себе, позволяя прикоснуться лбами. Она не пользовалась духами сегодня, и все равно я чувствую запах, ставший таким родным за короткое время. Что это? Шампунь? Бальзам для губ? Кондиционер для белья? Какая разница, если именно этот запах вызывает все те чувства, что рвутся сейчас наружу.

Плюнув на все, обнимаю ее, позволяя укрыться на моей груди. Крепко прижимаю к себе, когда понимаю, что она всхлипывает. А ведь мелкий сказал, что она проплакала весь день!

— Мила, ну ты чего? Зайка, не надо, пожалуйста.

— Зайка? — не верит своим ушам. — Ты серьезно хочешь меня так называть?

— Да оно невольно как-то вырвалось. Папа так иногда маму называет, редко, но бывает. Пожалуйста, не плачь. Фигня все это. Нет никакой кровной вражды, они давно все выяснили между собой, каждый счастлив в своей семье. Да, потребуется время, чтобы твой отец смирился с этим, а мои привыкли, но все образуется. Маме ты сразу понравилась, заметила же? А батя… Он сам по себе такой, от него нежностей не дождешься. Но я уверен, он всегда будет на моей, а значит, и на твоей стороне. Мил, мы не сдадимся, я тебе обещаю.

— Отец считает меня маленькой, но даже не знает, что мой двенадцатилетний брат в тайне от другого уже готовит подарки для их общей подружки. Им двенадцать, Тим, а мне семнадцать скоро! И все равно отец не может поверить, что у меня уже свои чувства.

— Мы всегда для них дети, даже если нам будет гораздо больше лет, мы для родителей так детьми и останемся. Все будет хорошо. Никогда только не делай, как сегодня, не включай игнор. Лучше прямо скажи, если что-то не так, я пойму, а вот молчание твое точно не пойму. Хорошо?

— Хорошо. Прости, я пойду, ладно? Холодно.

— Лечись и выздоравливай скорее, — притягиваю ее к себе и целую в лоб.

И тут дверь дома открывается,