– Да будет к нему благосклонен Аллах.

– Глаза закрываются, так спать хочется.

– Быстрей бы до места дойти. Размолотим там всё да молодок потискаем, – размечтались некоторые, предчувствуя долгожданный отдых.

– Сперва я выпущу кишки тем, из-за кого нас заставили отправиться в этот поход. Удавлю всех. Мужчин, страшных женщин, детей! – пообещал самый ворчливый из ветеранов.

Уставшие и злые, они так и не заметили, как на высоком берегу, обрамляющем болото, с места сдвинулись несколько зелёных кочек, при близком рассмотрении оказавшихся обычными людьми, одетыми в маскировочные халаты и закрасившими лица зелёной краской.

* * *

– С такими темпами передвижения ждать их нам ещё дня три, не меньше, черепахи какие-то, – безрадостно передал я бинокль Михаилу. Высморкался, прочищая нос от залетевших туда болотных мошек. – Я ожидал куда большего от Ильхама и его дружины. А на деле. А… – махнул я рукой.

– Лес им непривычен. Им подавай поля, степи, – пожал он плечами.

– Сейчас не пятнадцатый век, – проворчал Дмитро. – Какие, к чёрту, поля и степи, Михаил? – растерялся он. – Не слушайте его, Семён Андреевич. Шутит он так.

– Думаю, встреться мы в поле, ситуация бы не изменилась, – весело заметил Василь. – Из них вояки как из говна пуля. Их словно по объявлению набрали.

– Я полагаю, твои слова недалеки от истины, Василь, – усмехнулся я.

– Да?

– Ага. Эта не дружина в полном смысле этого слова. Скорее, они обычные телохранители, которых погнали воевать против воли.

– Может, тогда не будем ждать, когда они подойдут на оптимальное расстояние для работы артиллерией? В штыки их возьмём и всё? Чего нам зазря грязь месить? Быстрее справимся, быстрее домой вернёмся.

– Угомонись, вояка, – показал ему кулак Жук. – С кудесниками ты как будешь разбираться, бестолочь?

– Так тот же второй, третий ранг крупный калибр на удивление берёт, – округлил он глаза. – Чай, моя пушка не справится? – Похлопал он по пулемёту «Печенег». – Двести пятьдесят выстрелов в минуту, – нежно проворковал он, протерев ствол промасленной тряпочкой. – Любой кудесник ляжет.

– А если там четвёртый ранг сидит? – задал провокационный вопрос Жук. – Что делать будешь, драчун?

– Убегать, – задумался Василь и, поколебавшись секунду, добавил: – И молиться.

– То-то, дурень.

Через несколько дней

– Хорошо сидим, – улыбнулся Гончаров-младший, вколов себе последнюю дозу оставшегося у него наркотика из заначки. – Душевно, – улыбался он, любуясь, как перед ним танцуют голенькие феи, одна другой краше, садились они на его голову, целовали и манили, манили…

– Он окончательно спёкся, – заржал Галлям, наблюдая за опустившимся Чингизидом, стоявшим на коленях перед деревом и облизывающим его, словно это самая красивая дева на свете. – Что он, интересно, видит? Как думаешь?

– Бабу голую. Не понятно, что ли?

– Так дал бы ему шлюху. Пусть развлечётся бедолага, – предложил брату Галлям.

– Нет её, – развёл руками Абай. – Не слышал, что ли, как она ночью визжала?

– Нет. А что случилось?

– Ильхам захотел сладкого и перестарался, – проворчал он. – Всё как всегда.

– Эх, а я ведь её так и не попробовал, – огорчился Галлям.

– Ничего, – утешил его брат. – Думаю, Ильхам разрешит нам немного поиграться с матерью его дочки, отдав её сперва нам, а потом дружине, – сладострастно причмокнул он. – Видел я её. Персик, а не девка.

– Скорей бы, – уныло заметил Галлям. – Всё чешется уже.

– Чего расселись? – прервал их идиллию эмир. – Собираемся. Остался последний марш-бросок, и мы у цели, – тревожно заозирался Бухара. – Не нравится мне всё это… Чёрт!

– Что?

Немного подумав, отвечать или нет, он сказал:

– Спину словно взгляд обжигает. Оборачиваюсь, а там никого.

– Это ты рассказов того дурака наслушался, что притопил товарища за карточный долг, а потом вещал всем о злом духе, утащившем того в болото, ха-ха-ха, – весело рассмеялся Галлям. – Чего, кстати, с ним? Всё ещё предрекает нам лютую смерть и неприятности, если мы не свернём с пути?

– Нет его больше, – мрачно ответил Бухара. – Отвёл его в сторону и перерезал глотку, – пожал он плечами, словно это нормально. – Дружине не на пользу разговоры о духах и нечисти. Пусть лучше покоится с миром и пирует на небесах в окружении своих семидесяти двух девственниц.

– Наверно, это его товарищи тебе в спину смотрят, мечтая кишки выпустить, – вполне резонно заметил бек.

– Не было у него товарищей, кроме пропавшего Кутайбы, – воспринял его слова всерьёз эмир, так же серьезно ответив. – Я узнавал.

– Странный ты, Бухара, – покачал головой Абай, вставая и отдавая приказ слугам свернуть ковры и готовиться выступать.

– Это вы странные… – пробормотал он, отойдя от костра братьев Галляма и Абая. – Не понимаете, что мы идём в ловушку, а я и сделать ничего не могу. Не послушается меня Ильхам. Придётся его отцу выкупать нас у иноверцев.

Пока их господа собирались, дружина уже стояла в ружьё и, фигурально выражаясь, рыла копытами землю, мечтая выместить злость за паршивый поход на врагов их хана.

– Как всё закончится, я свинчиваю.

– Ты чего, Салават? Перегрелся? – ласково спросили его сослуживцы.

– Не хочу, чтобы мне перерезали глотку или удавили, как ту шлюху. Тьфу, – сплюнул он вязкую слюну в траву. – Правильно люди говорили – не иди на службу к Ильхаму. Там тебя не ждёт ничего хорошего. Не поверил, а теперь расплачиваюсь.

На несколько минут беседа затихла, пока один из солдат не решил поделиться своими переживаниями.

– Перед походом меня цыганка у кремля поймала, – стал рассказывать Талгат, – руку схватила и давай водить по ней кривым пальцем. Говорит, костлявая тебя уже заждалась, касатик, – посмотрел он на свою руку, пытаясь разглядеть там то же, что увидела цыганка. – Ждёт тебя, мается. Истосковалась вся. Видишь, говорит, тучки на небе собираются? Это её слёзы по тебе копятся. Как дождь прольётся, так и придёт она за тобой.

– Вот же брехня! – заржал Айрат. – Сколько ты ей заплатил, интересно?

– Всё, что было, – уныло заметил Талгат, продолжая смотреть на линию судьбы на руке.

Кажется, или она стала короче? Дождя с тех пор всё не было, но в воздухе явственно ощущался запах грозы, заставляя его вся чаще вспоминать тот разговор у кремля.

– Ха-ха-ха-ха! Облапошили тебя, Талгат, а ты и рад. Уши развесил.

– Кончайте всякие страхи рассказывать! Давайте лучше о добыче поговорим и нашей доле в ней.

– Давай.