– Ха, эмир. Да ты теряешь хватку, – хмыкнул мурза Галлям, который на пару с молодым Гончаровым уже раскурили кальян с дурман-травой, взирая на всех с отеческой любовью. – У малолетнего мальчонки мозгов не хватит послать кого-нибудь следить за нами в Тобольск. Стар ты стал, раз думаешь по-другому. Хе-хе.

– Я согласен с братом, – высказался бек Абай, тискающий на коленях шлюху, которую они уговорили отправиться вместе с ними за горшочек золота. – Опасаться нам нечего, и напрасно ты настоял на полноценном походе. Без толку время только теряем.

– Ох, – закатила глаза жрица любви, когда волосатая рука Абая пробралась к ней под футболку.

– Нравится, милашка? – самодовольно улыбнулся тот.

Не став более уговаривать Ильхама и его глупых сподвижников в правильности своего решения, Бухара махнул на них рукой и ушел поговорить с дружиной. Шестое чувство нашептывало ему, что они всё глубже и глубже погружаются в тёмную пучину и выбраться из неё будет ой как нелегко.

Ну а пока руководители этого похода предавались утехам в обществе шлюхи, дружина несла службу. В этот день они так и не двинулись дальше, решив остаться рядом с болотом на ночёвку. День подошел ко сну, и все легли спать. Только тени ночных сторожей бродили как призраки посреди лагеря и изредка перекрикивались, проверяя, все ли на месте.

И тут, когда люди видели уже второй сон, их разбудил судорожный вопль в ночи.

– Шайтан! За брата, нечисть лесная! – загрохотал автомат в темноте. – Получай, злой дух! Жри свинец, тварь!

– Что здесь происходит, бляха-муха?!

Проснулся весь лагерь, включились фонари, запылали самодельные факелы, осветив поляну, на которой они соизволили переночевать.

– Отвечайте, животные! Напились и буяните?! – орал Ильхам, разбуженный звуками стрельбы и вставший не с той ноги. – Заразы, – запрыгал он на одной ноге, наступив на острый камень.

– Разобраться надо, – настороженно посматривал по сторонам эмир, пока буйного вояку, открывшего стрельбу, успокаивали.

Отобрав у того автомат, волосатого и взмыленного бойца подвели к Бухаре. Вгляделся тот в скуластое лицо пережившего не одну зиму мужика. Понюхал его, но запаха алкоголя или дурман-травы не учуял.

– Говори, что случилось, дрянцо ты этакое? – влез в разговор рядом стоящий Ильхам. – Зачем ты, паскуда, в болото палил? Предать меня решил, наше местоположение засветив? – Нехорошо прищурился вероятный наследник казанского трона. – Отвечай! – резанул словом Ильхам.

Его терпения едва хватало, чтобы не зарубить наглеца на месте. И то, что он выскочил из палатки в чём мать родила, а на поясе у него ничего нет, его бы не остановило.

– Кутайба сгинул, – затрясся в гневе мужик. – Мы вместе в дозоре стояли, сторожа ваш сон, – склонился дружинник перед Ильхамом. – А он возьми и сгинь.

– Чудно, – неадекватно захихикал Гончаров, как всегда обдолбанный до не балуй.

– И?.. – поторопил его эмир. – Что дальше было? Куда сгинул твой напарник? Отвечай нормально! Чего язык проглотил?

– Он поссать отошел, к болоту, – со страхом обернулся к тому самому болоту неадекватный воин, и надо же было такому случиться, в этот самый момент там что-то булькнуло и к поверхности стоячей воды, затянутой тиной, поднялось несколько больших пузырей воздуха, взорвавшихся уже на воздухе. Воздух наполнили ароматы гнили и разложения.

– Фу-у-у-у, – вновь влез со своими комментариями Гончаров. – Пахнет, как у меня в комнате, после того как отец запретил служанкам там убираться, переложив эту обязанность на меня.

– Шайтан! – вскричал в страхе татарин, поднявший тревогу, забормотав: – Аллахумма, Анта’адуди, ва Анта насыри, би-кя аджюлю, ва би-кя асулю ва би-кя укатылю![1]

– Как тебя звать-то? Напомни мне, – позволил ему произнести молитву до конца эмир, прежде чем спросить. – Не бойся.

– Муслим, господин, – заломил он руки, не зная, куда их деть.

– Рассказывай дальше, Муслим. И не ври! – жёстко приказал Бухара, видя, как кончается терпение у Ильхама и его свояков.

– Да, да, – нервно облизал губы Муслим. – Кутайба встал рядом с болотом, я отвернулся, и тут всплеск в воде! – Вскинул руки к небесам воин. – Видно было плохо, но я уверен, что его утащила нечисть, злой дух. И я не вру! – прокричал он в лицо тем, кто посмеивался. – Я видел, – убеждённо бормотал он, всё понижая и понижая голос. – Видел, видел, видел…

Обступившие их мужики из тех, кто поумнее, заволновались и начали переговариваться, перебивая друг друга и что-то доказывая.

Было не важно, что или кто утащил Кутайбу в топь. Он пропал, а люди суеверны.

– Тихо! – заорал эмир, наводя тишину. – Берём багры, палки и обыскиваем болото. И не забывайте смотреть по сторонам! Это может быть диверсия наших врагов, – угрюмо предупредил он всех, обведя недобрым взглядом сброд, набранный Ильхамом в дружину. – За дело. Не стойте колом.

Получив внятные указания, дружина приободрилась и споро стала исполнять приказ, смело заходили мужики в мутную жижу, распугивая лягушек и тыкая перед собой двухметровыми шестами, измеряя глубину трясины и пытаясь найти на дне топи брата по оружию, принявшего столь непонятную и от того позорную смерть. Многим было страшно, и они, бывало, взвизгивали, стоило из взбаламученной мути подняться особенно большой лягушке или комку водорослей, похожему в темноте ночной на чудище-юдище.

– Ха! – смеялись над такими горе-воинами их друзья. – Вы как сайгаки трусливые.

Ближе к утру поиски остановили. Пропавшего так и не нашли. Все были злы и взмылены. Всю ночь на ногах, по пояс в гнилостной воде и без возможности пожрать, так как командиры запретили разводить костёр ночью.

– Сами развлекаются, а нас в болото, – шипел один из ветеранов дружины, отдирая от себя присосавшихся к коже пиявок.

Под писк словно издевающихся над ними комаров он мрачно давил их в ладошке, пока они с хлюпаньем не лопались и не выпускали из себя всю его кровь. Было приятно выместить на ком-то злость.

– Пиявки! – с отвращением давил он одну за другой, с садистским удовольствием наблюдая за их попытками выбраться из его ладошки.

– Тихо, ты! – шикнули на него товарищи. – Услышат.

– Ну и пусть, – проворчал ветеран, но тон всё-таки сбавил: – Они в палатке со шлюхой развлекаются, а мы в болоте по уши, дерьмо разгребаем.

– Эмир был с нами, – разумно заметил затесавшийся среди старожилов дружины новобранец.

– Да, Бухара не Ильхам, – кивнули ему. – Тот нас и вовсе презирает, прямо в глаза называя быдлом, и ведь не боится, тварь такая. Удавил бы.

– Да заткнитесь вы уже! – устало выдохнул ещё один ветеран отряда. – Вещи лучше соберите. Эмир сказал, что мы отойдём от болота на несколько километров и снова остановимся на отдых, так как этой ночью поспать у нас не получилось.