— Ты мне лапшу на уши не вешай, — прошипела Рина чуть ли не по-кошачьи, оглядываясь на ученого, который отошел вглубь комнаты и возился с каким-то прибором вроде рентгеновской лампы. — Давно мог бы рассказать, а я тут в догадках теряюсь!

— Чтобы жить, необязательно понимать мир, — важно возразил Бродяга. — К тому же, это все дедушкины предания, которые и рыбьего хвоста не стоят. Просто теперь они похожи на правду.

— Выкладывай, — потребовала Рина. — Здесь и сейчас! Или пойду к Карталю.

— И загремишь под опыты. Ты хоть представляешь, как им всем интересно иномирянина в пробирки кинуть? И это — в лучшем случае.

Рину пробрало дрожью. Не может это быть правдой! Или… Запутаться можно во всем этом вранье. Какие еще пробирки?

— Пойми, — добавил кошак мягче, прыгнув к питомице на колени, — это сведет на нет все их опыты и теории.

— Какие еще теории?

— С кем ты говоришь, женщина? — подал голос Карталь, отходя от рентгена. Рина прикусила язык, а кошак показательно начал вылизывать свой хвост.

— Я… болтаю с собой, постоянно…

— Карталь!

Неизвестно какими судьбами, Зеленый подал голос! Рина вскочила и Бродяга был вынужден приземлиться на пол четырьмя лапами, пробубнив что-то обиженно.

— Хажира! Ну ты пес! Как можно было прилететь ко мне умирать! — Карталь обрадовался самозабвенно, у Рины даже челюсть отвисла.

Это, наверное, восточное. Достать бы планшет и доказать себе, что это привычный Крым. Но все меньше похоже на положительный ответ. И не Нью-Йорк. Не может же быть такая огромная ошибка?..

— Это ты запрограммировал курс мне на октант? — голос Зеленого был слаб, но вполне связен, чтобы перестать переживать о его возможной кончине.

Хоть и сам виноват. А переживали окружающие. Беспечный ПОЭ.

— Ну, а как же. Семью забывать — не дело, только выхаживать тебя вовсе я не собирался.

— Будь другом, Карталь… сбегай куда-нибудь за приличной едой. Ты же, как обычно, сыворотками питаешься?

Рина знала, что это неправильно. Но почему-то ее распирало от удовольствия, когда она услышала этот ироничный тон. Неправильно. Потому что Зеленый — тип, приносящий неприятности. Которые ей совершенно не нужны.

Карталь закивал, вскочил, а потом посмотрел на Зеленого, щурясь.

— А Рина посидит со мной, пока тебя не будет, — уговорил Пьерито родственника покинуть квартиру.

* * *

Рина не знала, что говорить. Чтобы было к месту и не выдало ее вдруг неспокойного сердцебиения. Это все проклятие. И только проклятие.

— Зачем… было драться, — не нашлась она ни на что лучшее.

— Если бы не дрался, то вряд ли бы мы сейчас были здесь, в безопасности, — голос Зеленого был все так же невозмутим и немного насмешлив.

— На Иклиля ты напал первым, — напустилась Рина. — Что такого страшного в том, что ты Звездный Капитан, в конце концов?

Бродяга попытался кашлянуть. Вышло не очень — коты не созданы кашлять. Перри растянул губы в улыбке, вышло тоже не очень.

— Лучше никого об этом не спрашивай, — серьезно сказал Зеленый Хажира. — Ни к чему тебе лишние проблемы.

— И так у меня их достаточно, — вздохнула Рина. — Новые ничего не изменят, — попыталась пошутить и посмотреть на него. — Но ты все равно не дерись.

— А что делать тогда? — похоже, Зеленый просто издевался. Как он любит.

— А растворяйся в каком-нибудь звездном тумане! — обиделась Рина на издевку. — Раз ты такой невероятный Звездный Капитан, не давай себя провоцировать! Мечтает он о свободе. Думаешь, ты свободен, когда идешь на поводу у эмоций?..

— Целая лекция, — фыркнул Бродяга, запрыгивая на кушетку Зеленого и устраиваясь у Капитана под боком с комфортом. Перри почесал ему за ухом, кошак оглянулся на него с предупреждением во взгляде.

— Понял, — посмеялся Перри.

Рина надулась, но немного в шутку. Эти мошенники вечно ведут себя то чересчур легкомысленно, то чересчур серьезно. Понимание таких отношенческих тонкостей не относится к ее сильным сторонам, если таковые, вообще, имеются.

— А то будешь скитаться всю жизнь, — добавила Рина многозначительно учительским тоном.

— Это же замечательно. Ведь ничего не сравнится с этим чувством, — устремил Перри мечтательный взгляд в потолок, — когда ты приезжаешь в место, где тебя никто не знает, никто не ждет, где даже каждый куст — экзотика…

— Ну, у тебя, положим, знакомые водятся в каждой точке Земли, — проворчала Рина, скептично хмыкая.

Она уже давно отодвинула это бесполезное дело: эмоции. Чувство, которое прощают только детям. Эмоции, которые знакомы тем, кому восемнадцать. Ей бы хотелось, но жизнь не такая… Да и глупо это.

— Ты слишком безнадежный романтик, Пьерито, — покровительственно поправила она компресс на его лице.

— Нет, молчи, Рина, ты все испортишь, в тебе слишком много прагматичности.