Сам город был похож на Макао – такой же белый, внешне беззаботный, громкоголосый, но было в нем сокрыто что-то такое, что заставляло настораживаться, рождало внутри холод, чтобы разобраться в этом, в городе надо было пожить.

Над бухтой возвышалась гора Кор де Гард, в том углу было самое удобное место для стоянки. Фрегаты уверенно направились под прикрытие горы и вскоре бросили на берег канаты, чтобы причалиться.

Командир «Дофина» Сент-Илер был господином чопорным и важным, людей не замечал совершенно – замечал только тех, кто стоял выше его на социальной лестнице, остальные для него не существовали; граф Беневский по всем статьям находился выше, и капитан, встречаясь с ним в кают-кампании, отзывался на приветствие и склонял голову… Впрочем, Беневский ко всяким проявлениям чинопочитания относился спокойно, если не равнодушно.

После швартовки Сент-Илер появился в каюте у Беневского – напомаженный, при шпаге с парадной перевязью, в парике, присыпанном пудрой – похоже, собирался нанести визит местным властям. И точно – выяснилось, что он собирается посетить местного губернатора.

– Если это возможно, граф, дождитесь, когда я вернусь с берега, – попросил он Беневского.

Беневский вопросительно приподнял одну бровь, усмехнулся едва приметно.

– С чем это связано, господин капитан?

– Я привезу вам личное приглашение от губернатора.

Приглашение в белый трехэтажный дом, где жил губернатор и располагалась его канцелярия, Беневский мог получить и без капитана, поэтому к предложению Сент-Илера он отнесся равнодушно, комментировать его не стал, поскольку собирался с этим господином плыть дальше, во Францию.

Устюжанинов думал, что шеф возьмет с собою к губернатору Хрущева – единственного офицера, оставшегося среди камчатских беглецов, но Хрущев за время плавания здорово одичал, черная разбойная борода его стала неряшливой, растрепанной, какой-то бандитской, от человека с таким ликом хотелось шарахнуться в сторону, поэтому Беневский решил взять с собою Алексея Чулошникова, мужика изворотливого, подвижного, знающего, как торговать и торговаться, с лица которого почти не исчезала улыбка, – посчитал, что от Чулошникова будет больше пользы, чем от бывшего гвардейского поручика…

Решение это, честно говоря, опечалило Алешу – похоже, что их «собранная компания для имени Его императорского величества Павла Петровича» скоро вообще прикажет долго жить – рассыпается компания на глазах.

Третьим человеком, который пошел к губернатору острова, был он, Алексей Устюжанинов. Беневский приказал ему одеть офицерский мундир, – правда, без знаков отличия, – при этом бросил небрежно:

– Пора привыкать к этой одежде.

Сам Беневский нарядился в мундир, расшитый серебряным позументом, с лентой ордена Белого Орла через плечо, Беневский орденом очень дорожил, взял с собою богато оформленную шпагу и генеральскую треуголку. Шпагу воткнул в перевязь, глянул на себя в зеркало и остался доволен – из зеркала на него смотрел настоящий генерал. Каковым, собственно, Беневский себя и считал.

По дороге к губернаторскому дому их ожидало приключение, которое, впрочем, имело продолжение в будущем.

Под горой Корд де Гард, в стороне от стоянок кораблей, располагался так называемый Таможенный квартал, тут оприходывали грузы, определяли, на какой товар наложить повышенный налог, а какой вообще пропустить без всякого налога, несколько сот метров берега были завалены коробами, тюками, зашитыми в парусину громоздкими предметами, бочками и кадушками, штабелями дорогого цветного дерева и металлическими ящиками, в которых часто перевозят хрупкий поделочный камень, не столь ценный, как камни, идущие на перстни, но все-таки имеющий цену…

Среди высоких гор и многослойных напластований товара сновали люди, много людей. Раздавались хлесткие удары бичей, громкая ругань, щелканье плеток, стук бамбуковых палок, которыми можно было легко перебить человеку хребет, либо основательно покалечить. Устюжанинов никогда не видел такого количества товаров, сложенных в одном месте, и столько полуголых людей, напоминающих трудяг-муравьев, пытающихся пристроить, расфасовать этот товар, растолкать его по нужным местам, – впрочем, Алеша еще много чего не видел, да и какие были его годы!

А пока он был горд тем, что Беневский нарядил его в офицерский мундир, и чувствовал себя офицером, вот ведь как – настоящим! Жаль только, что на его плечах нет эполет… Но придет время – будут!

Выезд из Таможенного квартала был перекрыт воротами. Посланец губернатора, сопровождавший их, уверенно пошел к этим воротам, следом – Беневский и Чулошников, и замыкающим – Устюжанинов.

Неожиданно Алеша увидел худого желтокожего человека, который, склонившись над разорванным мешком, выковыривал из дырки финики и дрожащими пальцами отправлял себе в рот. Человек этот был очень худ, сквозь кожу можно было пересчитать все ребра до единого, на спине его виднелись следы от ударов плеткой: бедняге здорово досталось за какую-то промашку.

Он не успел съесть финики – из-за нескольких высоких кип, связанных веревкой, сухих эвкалиптовых веток неожиданно вынырнул надсмотрщик и взмахнул бамбуковой палкой. Невольник сжался, превращаясь в комок боли, вскрикнул – удар был обжигающе резок, надсмотрщик взмахнул палкой еще раз, потом еще, невольник уже не кричал, он стиснул зубами крик и согнулся еще сильнее – кривился от боли, но не издавал больше ни звука.

Надсмотрщик, которого задело молчание невольника, вновь занес бамбуковую палку для удара, но в это мгновение перед ним возник Алеша Устюжанинов, ловко отбил удар рукой, перехватил палку и в ту же секунду опустил ее на спину надсмотрщика. Надсмотрщик взвыл – не понял, что же произошло и чем он обидел мальчишку в офицерском мундире?

– А-а-а, – орал надсмотрщик оглашенно, но через несколько мигов подавился криком, задергался судорожно, словно бы проглотил саму палку или комок грязи.

– За что ты его бьешь, нехристь? – кричал Алеша. – За дырку в мешке которую он не делал? – Попытался переломить палку через колено, но бамбук оказался материалом крепким, скорее колено расползется на костяшки, чем лопнет железная плоть палки.

– А-а-а, – вновь начал орать надсмотрщик.

– Ты кто? – спросил Устюжанинов у невольника.

– Я с Мадагаскара. Из племени бецимисарков.

– А зовут тебя как? – Этот вопрос задал Беневский. Он знал, чем могут окончиться подобные инциденты и не замедлил оказаться около Устюжанинова.

– Сиави, – бецимисарк скосил глаза на надсмотрщика и по лицу его проползла испуганная тень – знал он, что с ним сделает надсмотрщик, когда рядом не будет нежданных защитников. Растерянный, с посеревшей физиономией и дрожащим ртом истязатель возьмет свое сполна – худо тогда будет парню из мадагаскарского племени бецимисарков.

Это понял и Беневский, поставил ногу, обутую в ярко начищенный, генеральский сапог на спину надсмотрщика. Приказал:

– Подними голову!