Тот прогудел себе под нос что-то невнятное, вывернул голову и глянул вверх. Беневский сильнее надавил на спину, на сапоге даже шпора зазвякала.

– Подними голову еще выше, – велел он. – Я хочу, чтобы ты услышал и хорошо запомнил то, что тебе будет сказано.

Надсмотрщик задрал голову как только мог, у него даже в костях шеи что-то захрустело, – и преданно, будто нищий глянул снизу на Беневского.

– Если вздумаешь еще раз тронуть этого человека, – Беневский показал пальцем на Сиави, – я выкуплю тебя у твоего хозяина и прикажу забить палками… Насмерть. Понял?

– Понял, – покорно прохныкал сильно струхнувший надсмотрщик, ткнулся головой в землю. Серая кожа на его спине покрылась потом: и надсмотрщик и бецимисарк были рабами. Оба[4].

Разговор шел на французском языке, который Алеша Устюжанинов продолжал усердно изучать.

– Пошли, Альоша, – негромко и спокойно проговорил Беневский. – Нас ждет губернатор. Опаздывать неудобно.

Вилла губернатора находилась под огромной скалой, соперничавшей своими формами и объемом с горой Кор де Гард, была обнесена высокой, обвитой плющем оградой, которую охраняли чернокожие стражники, наряженные в колониальную французскую форму. Форму украшали аксельбанты.

Губернатор Дерош принял гостей с почтительной улыбкой.

– Первый раз встречаюсь с русскими так далеко от Парижа, – сказал он.

Беневский учтиво поклонился ему.

– Не думаю, господин губернатор, что русские вообще когда-либо забирались сюда раньше. Они, конечно, ходят далеко, но все больше на север, в огромное Студеное море[5].

– Студеное море, Студеное море… Да-да, я видел его на карте, – Дерош сделал выразительный жест, – внушительная территория, много льда… Насколько я знаю, оно совершенно не исследовано.

– Русские плавают по нему давно, – уважительным тоном произнес Беневский, но губернатор тему не подхватил, широко повел рукой:

– Прошу к столу!

Стол был накрыт с размахом, выглядел очень внушительно, по-парижски, на нем даже имелись столичные деликатесы, например, печень «фуа гра» и несколько сортов сыра. Беневский не сдержался, вздохнул: давно он не ел настоящего французского сыра. То, что он пробовал в Макао – жалкие подделки, которые и сыром-то не пахли.

Здесь были и знаменитые страсбургские паштеты, о существовании которых он, честно говоря, уже забыл, а что касается Чулошникова и Алеши, то они их вообще никогда не пробовали, как и горькое фирменное шампанское, привезенное недавно из Марселя чайным клипером. Угостил губернатор гостей и туземными блюдами, такими острыми, что казалось – вместе с куском мяса и горсткой риса они засовывали себе в рот горящую деревяшку.

Беседа шла светская, без политики, хотя без вопросов «социума» все же не обошлось: Беневский считал, что упрямые здешние народы можно подчинить себе только с помощью добра, Дерош придерживался другого мнения.

– Лишь длинный кнут, плетка и хорошая бамбуковая палка могут держать туземцев в повиновении. Если это не помогает, в дело вступает рота солдат с мушкетами. И сразу все становится на свои места.

Алеша внимательно вслушивался во французскую речь, отмечал про себя, что он все понимает, хотя говорить вот так свободно, как Дерош и Беневский, еще не может.

– Но вот если туземцы возьмут верх, – Дерош не удержался, поморщился, словно бы от боли, – тогда будет плохо, – мы станем завидовать мертвым: с нас, с живых, обязательно снимут кожу. Сделают это с удовольствием, господин Беневский.

Беневский колебался, размышляя, рассказать губернатору об истории, происшедшей в Таможенном квартале или не рассказывать, – не стоит, наверное, рассказывать, а с другой стороны, неведомо еще, во что это выльется, и он решил рассказать.

Губернатор внимательно выслушал рассказ Беневского и помрачнел.

– Вы впервые приехали на Иль-де-Франс, – сказал он, – вы здесь новички и это вас извиняет, но в будущем так не поступайте. Это противоречит принятым на острове правилам. Иначе нам не удержать здесь колониальный порядок.

Беневский поднялся с бокалом шампанского в руке, поклонился Дерошу, свободную руку прижал к сердцу:

– Господин губернатор, незнание правил не освобождает от ответственности, постараемся в будущем вас не разочаровывать, – Беневский еще раз поклонился губернатору. – Пью за вас, ваше превосходительство, за удивительную землю, которой вы управляете, за людей, которые помогают вам, за флаг королевского дома Франции, который я поцеловал, едва ступив на остров Иль-де-Франс.

Тостом этим губернатор остался доволен.

– Был бы счастлив служить вместе с вами и вашими людьми королю Франции, – сказал он, чокаясь с Беневским.

Когда прощались, губернатор вручил Беневскому незапечатанный конверт, украшенный гербом дворянского семейства Дерош.

– Это рекомендательное письмо к министру иностранных дел Франции герцогу д’Эгильону. Если у вас возникнут какие-то вопросы, герцог поможет вам разрешить их.

Большерецким беглецам отвели целый дом на окраине города, в долине Памплимус, где призывно зеленел огромный ботанический сад, специально выращиваемый французской администрацией для будущих поколений. В саду были собраны практически все растения, произраставшие на Иль-де-Франсе, Мадагаскаре, на береговой линии Африки, на территории были вырыты пруды, соединенные сетью каналов, в которых плавали, сознавая свою значимость, крупные, очень важные, величественные золотые рыбы.

В прудах росли кувшинки величиной с обеденный стол, среди кувшинок полыхали, будто фонари на запятках карет, диковинные розовые цветы. Таких цветов Алеша Устюжанинов не видел ни на Камчатке, ни в Макао, ни в Кантоне. Это были райские цветы. Устюжанинов смотрел на них с замиранием сердца, даже дыхание застревало в горле, так красивы они были и издавали такой нежный, такой божественный запах. Глядя на них, Алеша неожиданно вспомнил о государстве Солнца, о том, что рассказывал Беневский в синие морозные метели, когда они сидели в небольшой хате Хрущева и зачарованно смотрели на подрагивающий огонь коптилки, заправленной нерпичьим жиром, а потом говорили о своем будущем.

Похудевшее загорелое лицо его преобразилось, сделалось светлым, глаза тоже посветлели, в них появился радостный огонь.

– Государство Солнца – красиво звучит, – проговорил он тихо, прислушался к звуку собственного голоса.

Пока «Ле Дофин» и «Ле Ляверди» стояли в порту, Беневский еще раз наведался к губернатору – его заинтересовали слова, брошенные Дерошем в прошлый раз при прощании:

– Такие люди, как вы, господин Беневский, нужны нашей администрации. Вместе мы выполним любое поручение короля Франции, – Дерош года победно вскинул голову и звякнул серебряными шпорами. Лицо его победно лучилось.