Снова улыбнувшись ему, я вошла в шатер. Тринадцатый принц сидел на овечьем одеяле и читал, откинувшись на мягкую подушку. Впрочем, при моем появлении он тут же отбросил книгу. Бросив на принца короткий взгляд, я подобрала пару подушек и с комфортом устроилась на одеяле, а затем взяла со столика чайник и налила себе чаю.

Тринадцатый принц придвинулся ближе и вымученно улыбнулся:

– Чем же я тебя обидел?

– Если вы, господин, не желаете меня учить, то я, покорная служанка, не стану роптать, – заявила я, холодно хмыкнув. – Однако не стоит снова и снова насмехаться надо мной.

– Ты слишком плохо обо мне думаешь, – угрюмо ответил он. – В первый вечер меня позвал к себе наследный принц, лишь для праздной беседы, но я не мог ему отказать, потому отправил слугу к четвертому брату. А на другой день… – Он осекся, а затем туманно изрек: – У меня действительно были дела, я не лгу.

– Кроме Его Величества и господина наследного принца, кто еще может поручиться за тебя? – поинтересовалась я.

На лице принца появилось беспомощное выражение. Он неловко улыбнулся и ответил:

– Миньминь-гэгэ.

Я была зла, но, услышав это имя, не удержалась от улыбки. Раз такое дело, мне, пожалуй, не следует больше ничего говорить. Стоило мне, однако, вспомнить о вчерашнем, как я почувствовала, что во мне клокочут, не находя выходя, гнев и обида. Задрав голову, я злобно вылила себе в рот зараз полчашки чая.

Видя, что я поверила, тринадцатый принц вновь лениво откинулся на подушки и с улыбкой сказал:

– Ты же должна радоваться! Чего ты такая злая?

– Радоваться? Чему? – огрызнулась я, зыркнув на него.

Тринадцатый принц подсел еще ближе и заявил, глядя мне прямо в глаза:

– Разве ты не влюблена в четвертого брата?

Услышав подобное заявление, я потрясенно замерла. Мой гнев превратился в смех. Неестественно похихикав, я спросила:

– Когда это я говорила тебе, что влюблена в четвертого господина?

Принц с улыбкой покачал головой:

– Когда ты начала подавать чай во дворце, я заметил, что в присутствии четвертого брата ты начинаешь странно себя вести. Ты равнодушна к наследному принцу, зато с четвертым братом всегда крайне внимательна и осторожна – это навело меня на кое-какие мысли. Полгода назад ты стала старшей придворной дамой и пришла ко мне, чтобы узнать о предпочтениях четвертого брата, стала выбирать посуду и закуски, которые должны прийтись ему по душе. Кроме того, все эти три года, говоря с четвертым братом, ты внимательно следила за своей речью и манерами. Если ты не мечтала о нем, то я не знаю, по какой причине ты так себя вела. Я не заметил, чтобы ты так же относилась к другим принцам.

Чем дольше я слушала, тем спокойнее становилась. Выходит, мне некого винить, кроме самой себя. Я молчала, повесив голову, и тринадцатый принц легонько толкнул меня, смеясь:

– Не смущайся! Я-то знаю его нрав и думаю, он тоже испытывает к тебе теплые чувства, иначе ни за что не стал бы учить верховой езде какую-то там придворную даму. Не забудь потом поднять за меня чашу в благодарность за мой труд свахи – я немало хвалил тебя при четвертом брате. – Его улыбка вдруг погасла, и он продолжил уже серьезно: – Четвертый брат – человек с холодной внешностью и горячим сердцем. Посмотри на то, как он относится ко мне, и ты все поймешь.

Некоторое время я продолжала молча сидеть, не желая поддерживать беседу, а затем резко встала со словами:

– Я иду к себе.

Взглянув на тринадцатого брата, я серьезно добавила:

– Вот только я совсем не влюблена в четвертого господина. Больше не лезь в чужие дела понапрасну.

С этими словами я повернулась и быстрым шагом покинула шатер.

Но разве я не догадывалась, что вызову подозрения, когда вознамерилась разузнать о предпочтениях четвертого брата? Именно поэтому я потрудилась расспросить и о предпочтениях других принцев. Всем было невдомек, что я придаю значение лишь тому, что связано с четвертым принцем, а насчет остальных узнаю постольку-поскольку; но тринадцатый принц очень тесно общается с четвертым, кроме того, он мой близкий друг и не мог не заметить, как осторожно я старалась вести себя с четвертым принцем. Неудивительно, что он ошибся. И раз так, что странного в том, что и четвертый принц все неправильно понял?

Более того, мне пришло в голову, что вовсе не мое желание выведать какие-то личные подробности о четвертом принце заставили тринадцатого думать, будто я сгораю от любви. Он укрепился в этой мысли из-за того, что я три года была осторожной, осмотрительной и повсюду тайком наблюдала за четвертым. Как же мне теперь уладить это недоразумение длиной в три года?

Я вернулась к себе в шатер. На душе скребли кошки, и все валилось из рук: наливая чай, я ошпарила себе руку, убираясь, опрокинула рукомойник и промочила ковер. Не сдержавшись, я завопила во все горло, испугав Юньсян и Чэньин, которые тут же примчались из соседнего шатра. Посмотрев на мое лицо и заметив воду на полу, они наперебой залебезили:

– Барышня, не гневайтесь, мы тотчас сменим вам ковер.

Я взглянула на них и, подуспокоившись, выдавила улыбку:

– Чем больше спешки, тем больше беспорядка, верно?

Эти простые слова помогли мне окончательно восстановить душевное равновесие.

С того дня я твердо решила, что ни за что больше не буду учиться верховой езде. Тринадцатый принц порой поднимал эту тему, но я всякий раз уклонялась от разговора, и он лишь улыбался, глядя на меня. В конце концов он перестал вспоминать об этом.

В один из дней, когда я прислуживала в императорском шатре, сюда внезапно примчался офицер и передал Ли Дэцюаню срочное донесение. Тот, не смея пренебречь его важностью, тут же передал бумагу императору Канси. Я задумалась: уж не наследного ли принца касается это донесение? Я знала, что он лишится своего титула во время этого путешествия за Великую стену, но лишь смутно догадывалась, что именно заставит императора Канси принять подобное решение.

Император читал донесение, и его лицо становилось все серьезнее. В конце концов он резко встал и приказал:

– Пусть гонцы докладывают о новостях ежедневно.

Стоявший снаружи шатра на коленях офицер крикнул «Слушаюсь!», коснулся земли лбом и умчался. Император Канси неторопливо сел и зычно объявил:

– Слушайте наше высочайшее повеление!

Ли Дэцюань пал на колени, приготовившись слушать со всем вниманием.

– Восемнадцатый принц Иньсе тяжело болен, поэтому через три дня мы возвращаемся в столицу. А сейчас мы желаем видеть главу рода Суван Гувалгия.

Ли Дэцюань затрясся всем телом. Приняв высочайший указ и отвесив земной поклон, он в спешке покинул шатер.