кризиса медицинского, но мы ведь довольно давно знаем: Кейт на последних стадиях почечной недостаточности. В этот раз нас сводит с ума Анна. И ты, как обычно, все понимаешь и справляешься с обеими. Человеческая способность выносить трудности — она, как бамбук, гораздо более гибкая и упругая, чем кажется на первый взгляд.

В тот вечер, пока Анна паковала вещи, я поехал в больницу. Когда вошел в палату, Кейт делали диализ. Она спала в наушниках от CD-плеера. Сара встала со стула, прижав палец к губам, призывая к тишине, и вывела меня в коридор.

— Как Кейт? — спросил я.

— Почти так же, — ответила она. — Как Анна?

Мы обменивались сведениями о состоянии дочерей, словно на миг показывали друг другу карточки с фотографиями бейсболистов, не желая пока заканчивать игру. Я посмотрел на Сару, размышляя, как сказать ей о том, что сделал.

— Куда вы сбежали, пока я билась с судьей? — спросила она.

Ну вот. Если будешь сидеть и рассуждать, какой сильный тебя ждет пожар, никогда не решишься вступить в него.

— Я забрал Анну на станцию.

— Что-то случилось на работе?

Я набираю в грудь воздуха и прыгаю вниз с кручи, в которую превратился мой брак.

— Нет. Анна поживет там со мной несколько дней. Думаю, ей нужно немного побыть наедине с собой.

Сара таращится на меня:

— Но Анна будет не наедине с собой. Она будет с тобой.

Вдруг коридор начинает казаться мне слишком ярким и широким.

— Это плохо?

— Да, — говорит Сара. — Ты действительно считаешь, что, если потакать капризам Анны, это пойдет ей на пользу?

— Я не потакаю ее капризам. Я даю ей пространство, чтобы она сама пришла к правильным выводам. Не ты сидела с ней, пока шло разбирательство у судьи. Я беспокоюсь за нее.

— Ну, этим мы с тобой отличаемся, — возражает Сара. — Я беспокоюсь за обеих наших дочерей.

Я смотрю на нее и на долю секунды вижу женщину, какой она была когда-то, — ту, что знала, где отыскать улыбку, не мешкая; ту, что всегда забывала, чем кончается шутка, и тем не менее смешила; ту, что могла завести меня, не прилагая к этому никаких усилий. Я беру в ладони ее лицо, думая: «О, вот и ты», — после чего наклоняюсь и целую в лоб.

— Ты знаешь, где нас найти, — говорю я и ухожу.

Вскоре после полуночи нам звонят из скорой помощи. Анна моргает глазами со своей постели, звонок выключается, и автоматически вспыхнувший свет заливает комнату.

— Ты можешь остаться, — говорю я, но она уже на ногах и обувается.

Я дал Анне старую спецодежду нашей совместительницы: пару ботинок, красную шапку. Она надевает куртку и залезает в «скорую», пристегивая себя к обращенному назад сиденью за Рэдом, который готов рулить.

Мы с визгом летим по улицам Верхнего Дерби к дому престарелых «Солнечные ворота» — преддверию встречи со святым Петром. Рэд вытаскивает из машины носилки, а я несу сумку парамедиков. У дверей нас встречает медсестра:

— Она упала и на некоторое время потеряла сознание. Теперь у нее немного помутилось в голове.

Нас отводят в одну из палат. На полу лежит пожилая женщина, худая и тонкокостная, как птица, из макушки головы у нее течет кровь. Пахнет так, будто старушка перестала контролировать свой кишечник.

— Привет, подружка, — произношу я, быстро опускаясь рядом, беру ее руку, кожа тонкая, как креп. — Можете сжать мои пальцы? — И медсестре: — Как ее зовут?

— Элди Бриггс. Ей восемьдесят семь.

— Элди, мы вам поможем, — говорю я, надеясь оценить ее состояние. — У нее рана на затылке. Мне потребуются жесткие носилки. — Рэд убегает за ними к машине, а я измеряю давление Элди и пульс — нерегулярный. — У вас есть боли в груди? — (Женщина стонет, но качает головой и морщится.) — Я одену на вас воротник, хорошо, дорогая? Похоже, вы сильно ударились головой. — Возвращается Рэд с носилками, и я, подняв голову, смотрю на медсестру. — Вам известно, что помутнение сознания стало результатом падения, или падение произошло из-за него?

Медсестра мотает головой:

— Никто не видел, как это случилось.

— Разумеется, — бормочу я себе под нос. — Мне нужно одеяло.

Его протягивает маленькая дрожащая рука. До этого момента я не вспоминал, что Анна с нами.

— Спасибо, малышка, — говорю я и улучаю момент, чтобы улыбнуться ей. — Хочешь помочь? Можешь сесть у ног миссис Бриггс?

Она кивает, лицо совершенно белое, и садится на корточки. Рэд кладет носилки.

— Мы вас переместим, Элди… на счет три…

Мы считаем, поднимаем, привязываем ее, от этого рана на голове снова начинает кровоточить. Грузим пациентку в «скорую». Рэд гонит к больнице, а я копошусь в забитой всем на свете кабине, выуживаю кислородный баллон, пристраиваю его.

— Анна, дай мне набор для капельницы. — Я начинаю разрезать на Элди одежду. — Вы еще с нами, миссис Бриггс? Сейчас будет небольшой укол, — предупреждаю я, беру ее руку и пытаюсь нащупать вену, но они похожи на тончайшие карандашные линии, затемнения на светокопиях; на лбу каплями выступает пот. — Я не могу попасть с двадцаткой. Анна, найди двадцать вторую.

Пациентка стонет и плачет, машину мотает из стороны в сторону, она поворачивает, притормаживает, когда я пытаюсь попасть иглой в вену, все это не облегчает мою задачу.

— Черт! — ругаюсь я, бросая на пол вторую иглу.

Быстро снимаю кардиограмму, потом беру рацию и связываюсь с больницей, предупреждаю, что мы подъезжаем.

— Пациентке восемьдесят семь, она упала. В сознании, отвечает на вопросы, давление сто тридцать шесть на восемьдесят три, пульс сто тридцать, нерегулярный. Я попытался поставить ей капельницу, но мне не удалось. На затылке рана, но она сейчас под контролем. Я дал ей кислород. Есть вопросы?

В лучах фар проезжающего мимо грузовика вижу лицо Анны. Машина сворачивает, свет пропадает, и я понимаю, что моя дочь держит незнакомую женщину за руку.

У входа в приемный покой больницы мы вытаскиваем из машины носилки и катим их к автоматическим дверям. Команда врачей и медсестер уже ждет нас.

— Она все еще говорит с нами, — сообщаю я.

Медбрат постукивает пальцами по тонкому запястью пациентки.

— Иисусе!

— Да, вот почему я не смог поставить капельницу. Пришлось надевать детскую манжету, чтобы измерить давление.

Вдруг я вспоминаю об Анне, которая, вытаращив глаза, стоит у дверей.

— Папочка? Эта женщина умирает?

— Вероятно, у нее случился удар… но она справится. Слушай, давай ты подождешь нас там, на стуле? Я вернусь самое большее через пять минут.

— Папа, — начинает она, и я останавливаюсь на пороге, — разве не здорово было бы, если бы