– Вы знаете, Ноэль, я же пропущу выпускные экзамены.

Ноэль сочувственно почмокала.

– Знаю, милая девочка. Конечно, знаю. Ужасно неподходящее время для тебя, и я весьма сожалею об этом. Но ты ведь и знаешь, что сможешь сдать их в будущем году.

В будущем году. Элли ухватилась за эту мысль и будто наяву увидела, как в будущем году сидит, скрестив ноги, на своей кровати. Вокруг тетради и блокноты. Сквозь стены и перекрытия слышно, как ее семья занимается разными делами. Солнце рассыпает блестки по любимой подушке.

Элли будет старше на целый год. Но, главное, снова будет дома.

– Знаешь, – как бы между прочим говорит Ноэль, – я сегодня видела небольшие статьи в нескольких газетах. О тебе. И знаешь, о чем в них говорится? – Ноэль грустными глазами посмотрела на Элли. – В них говорится, что ты сбежала из дому. Что ты не смогла бы смириться с возможным провалом на экзаменах, потому что всегда получала хорошие оценки. Что ты очень старательна, добиваешься успехов упорным трудом. И еще, что ты убежала из дому, потому что у тебя был стресс, или нервный срыв, или еще что-то в этом роде.

Элли почувствовала, как по ее телу пронеслась огромная волна гнева, и у нее засосало под ложечкой, когда она подумала о последствиях. Значит, никто не видел, как она шла по Страуд Грин Роуд рядом с Ноэль Доннелли. Никто не рассматривает версии, связанные с Ноэль Доннелли. Все носятся с бредовыми теориями, потому что у них нет больше никаких других вариантов.

– Но… – она начала. – Но это же неправда! Я думала, что вполне справлюсь с экзаменами и даже получу от этого удовольствие. Вовсе я не нервничала. У меня не было ни стресса, ни малейшего, даже крошечного, волнения!

– Я-то знаю, голубушка моя. Я-то знаю, какая ты замечательная ученица. Но ясно, что другие люди не знают тебя так хорошо, как я.

– Кто мог сказать такое? Что я нервничала, что у меня был стресс?

– Ну, твоя мать, я думаю. Точно, твоя мать. Кто же еще?

Элли пришла в ярость от такой несправедливости. Горе нарастало в ее груди. Как мама могла помыслить, что ее дочка сбежала? Ее собственная мать? Та, которая знала Элли лучше всех, любила сильнее, чем кто-либо другой? Как мама могла так запросто отказаться от нее?

– Не уделяй этому слишком много внимания, дорогая девочка. Лучше сосредоточься на этих двух. – Ноэль жестом указала на клетку с хомячками. – На миленьких Труди и Эми. Уверена, они отвлекут тебя от того, что происходит там. – Ноэль показала на окно. – Даю гарантию.

Затем Ноэль отправилась на поиски насадки для душа. Когда затихли звуки слоновьих шагов, в комнате повисла тишина.

Мгновение спустя тишина была нарушена повторяющимся металлическим скрипом. В клетке с хомяками завертелось беговое колесо.

Элли бросилась на кровать и зажала уши руками.

Ты ведь понимаешь, Флойд, мне пришлось тщательно планировать это. Некоторые моменты следовало продумать заранее. Для начала я очистила комнату. Мне надо было удостовериться, что Элли там будет безопасно – никаких острых предметов и тому подобного. Я купила для нее хороший апельсиновый сок и натуральный сироп из бузины, потому что знала, что у нее за семья. Что еда у них всегда была органической. Поэтому я знала, что Элли будет рассчитывать на нечто хорошее. Иначе только пригубит, а пить не станет. В точности как твоя Сара-Джейд. Это поколение привередливых детей. Итак, я купила сок и сироп. Потом, разумеется, снотворное. Но это было пустячным делом. Что-то от бессонницы мне прописывали и раньше. В этот же раз врачу хватило того, что я ужасно выглядела и наговорила всякой чепухи про бессонницу. Большое вам спасибо, доктор Хан.

Сам видишь, Флойд, пришлось предусмотреть многое. Но если честно, когда теперь я оглядываюсь назад, то не могу поверить, что сделала это. Не могу поверить, на что оказалась способна. Особенно на насилие. О, боже, я – и насилие! Я душила ту бедную девочку. Стояла, держа руки на ее горле, и сжимала, сжимала. Кроме шуток, она в самом деле могла умереть!

Но в целом, думаю, с течением времени мы начали хорошо ладить, я и Элли. Она осознала, что мы были одной командой, я не хотела причинять ей боль, и со мной она была в безопасности.

А подарить ей тех зверей, думаю, было гениальным ходом. О, боже, как она любила тех животных! Они дали ей цель. То, на чем она должна была сосредоточиться. Она прекрасно обращалась с ними. Относилась к ним по-матерински. Заботилась о них. Но я заранее знала, что так все и будет. Я любила наблюдать за нею. Это согревало мне сердце. Как же звали тех, первых? Не помню, хоть убей. А потом оказалось, что они вовсе не были парой девочек. Как пить дать, не были. Они так расплодились, что не было никакой возможности отследить их всех. Впрочем, она-то помнила, как их зовут. Даже когда все клетки были переполнены. Она знала по имени каждого. Она была так прекрасна. Конечно, именно поэтому я и была одержима ею. Что ж удивляться, что я сотворила такое с нею?

И да, тогда я ясно понимала, что делала. Конечно, мне никак нельзя было упустить из виду всю картину целиком. Но я-то великолепно видела лес за деревьями. У меня был воистину дерзкий план.

И, силы небесные, неужели я не начала бы воплощать его и не добилась бы успеха!

В прошлом

Дни потеряли свое строение, свои начало и конец, свою середину. Сначала Элли ощущала течение времени, отчетливо чувствуя часы и дни, их последовательность. Пятница была пятницей. Суббота – субботой. Понедельник ощущался как день, когда она должна быть в школе на выпускных экзаменах по истории и испанскому. Вторник был днем, когда ей надо было выполнить свое первое задание по математике. Следующие выходные пришли и ушли, и у Элли все еще была власть над ними. Пришел следующий понедельник. Она здесь уже одиннадцать дней. Потом двенадцать. Тринадцать. Этот день был ее шестнадцатым днем рождения. Но этого Элли не сказала Ноэль.

Впрочем, спустя четырнадцать дней она потеряла счет и спросила Ноэль:

– Какой сегодня день?

– Пятница.

– А число?

– Десятое. Кажется. Хотя, может, и девятое. А, может, сегодня четверг. Ну и голова у меня. Все в ней перепуталось.

Постепенно становилось хуже, и в конце концов Элли безвозвратно потерялась во времени.

Ноэль по-прежнему приносила и приносила подарки. Фруктовые пастилки. Посахаренный сверху пончик. Пакет крошечных ластиков в форме животных. Губная помада с блеском.

А еще приносила все необходимое для хомячков. Мешки соломы и маленькие игрушки. Корм и галеты.

– Детишки, – так она называла их. – Как детишки сегодня? – Потом вынимала одного из его клетки и держала в руке, охватив пальцами. Кончиком пальца гладила крошечную головку и издавала звуки поцелуя, говоря при этом:

– Ну, ты самая симпатичная малютка, которую я когда-либо видела. Серьезно. – И она пела ему песенку.