Элли смотрела, как неуклюже Ноэль возится с ключами, и ощутила момент ее слабости. Почему бы не напасть на Ноэль? Наброситься со спины. Швырнуть ее пьяным размалеванным лицом об стену. И еще раз, и другой, и третий. Выхватить ключи, быстро отпереть замки, открыть дверь и бежать, бежать, бежать. Но эта мысль пришла, когда уже было поздно. Ноэль Доннелли выходила из комнаты. Дверь захлопнулась, замки щелкнули.

– Мамочка, – прошептала в ладони Элли. – Мамочка.

Элли так никогда и не узнала, что же произошло следующей ночью. Могла только строить догадки, объясняя последующие события. Но реальные факты и все подробности знал лишь один человек, но этот человек никогда ничего ей не расскажет.

В шесть часов вечера Ноэль принесла ужин. Куриные наггетсы и жареный картофель с брошенной наспех ложкой гороха. Сахарная кукуруза, приютившаяся на краю. На подносе лежала большая булочка с кремом, маленькая миска с драже из мармелада и стакан кока-колы с ломтиком лимона. Ноэль готовила для Элли так, будто той было пять лет. Элли же иногда страшно хотелось суши или креветок с чесноком и рисом из шикарного китайского ресторана, находившегося недалеко от родного дома.

В тот вечер Ноэль принесла новую книгу и какой-то обалденный шампунь. Казалось, была в превосходном настроении, вся светилась. Даже немного посидела с Элли.

– Как тебе ужин?

– Хороший, спасибо.

– Тебе повезло. В твоем возрасте можешь есть без конца, но не поправишься ни на грамм.

– Но вы очень стройная.

– Ну да, только потому, что почти не ем. Когда мне стукнуло сорок, о, – Ноэль округлила рот, – для меня это было настоящим потрясением. Больше никаких булочек с кремом. И чем старше становишься, тем меньше приходится есть. С такими темпами к тому времени, когда мне исполнится пятьдесят, я буду жить на воде и воздухе.

– А сколько вам лет?

– Слишком много, – с сожалением сказала Ноэль. – Я уже совсем старая. Мне сорок пять. Как нелепо это звучит. Что и говорить.

– Не такая уж вы и старая.

– Как я люблю тебя за то, что ты такая милая, говоришь мне такие приятные вещи. Но все равно я старая. Особенно когда дело доходит до определенных вещей.

Элли кивнула. Конечно, она не поняла, что это за определенные вещи, но, уж конечно, не собиралась спрашивать.

– Так что это радость, когда у тебя есть кто-то юный. Радость готовить для него. Я могу покупать всякие вкусные вещи в магазинах вместо того, чтобы лишь смотреть на них.

Ноэль улыбнулась. Ее губы показались Элли слишком большими, а зубы – до жути маленькими, и от их вида у девочки заледенела душа.

Вот, собственно, и все.

Очертания Ноэль Доннелли начали расплываться и дрожать, стены почернели и слились со всем, что было в комнате. Остались только крошечные зубки Ноэль, одиноко висящие в океане тьмы, как НЛО в ночном небе. И сразу наступило утро.

Казалось, все было обычным, точно таким, как прежде. Но Элли была уверена – нет, ничего уже не будет таким, как прежде.

Ночью что-то произошло.

В прошлом

Лето уже медленно умирало, но ничего не изменилось. Разве что ночи стали длиннее, и температура понизилась на пять градусов. Ноэль купила Элли худи из флиса с начесом и несколько теплых пижам. Листва возле подвального окна еще оставалась зеленой. Элли думала, что сейчас сентябрь. Возможно, начало октября. Ноэль не сказала ей.

– О, милая девочка, тебе нет нужды знать. Совершенно ни к чему.

И вот однажды утром, лежа на кровати, Элли почувствовала в средней части тела что-то очень странное. Какая-то тряска. Или шлепки? Или толчки? Будто сказочный человечек, живущий под матрасом, только что случайно толкнул Элли локтем в спину. В этот жуткий момент Элли подумала, что лежит на хомячке, и быстро вскочила на ноги. Но нет, там никого не было.

Она осторожно села на самый край кровати – вдруг вернется новое ощущение? Но ничего не произошло. Она откинулась на спину. Когда легла, это повторилось. На сей раз она смогла определить место. Это исходило из нее самой. Внутри что-то булькало. Пузыри надувались и лопались в ее животе. Она терла и терла живот, пытаясь ослабить действие пузырей, избавиться от них. В конце концов пузыри исчезли, и ее тело прекратило вытворять удивительные вещи.

Уже к вечеру она совсем забыла о загадочном ощущении того, что внутри нее есть нечто, и она больше не одна.

Флойд, ты можешь точно вспомнить дату зачатия. Это было ночью того дня, когда я приехала к тебе вся такая разодетая, со множеством хорошо подобранных аксессуаров. На мне была атласная блузка, на ногах туфли на высоких каблуках. Это было в ту самую ночь, когда мы выпили две бутылки красного вина и трижды занимались сексом.

Я думала, это будет долгим делом. Во время месячных я выдавала Элли прокладки и тампоны, чтобы каждый день точно знать, насколько обильным было кровотечение. Несколько месяцев подряд я вела график ее овуляций. У меня в морозильнике было много пластиковых стаканчиков, ну, ты понимаешь. Однако мне они не понадобились. В первый же раз я попала в точку.

Я была наготове с тампонами и прокладками, ожидая, что Элли попросит их у меня. Но прошло две недели, три, четыре. Потом по утрам ее начало тошнить, и я уже знала почему.

Только когда эмбриону Элли исполнилось четыре или пять месяцев, я сказала тебе о ребенке. Я тянула максимально долго, чтобы период моего обмана был как можно короче. Ты должен был думать, что я ношу твоего ребенка, а мне нужно было выглядеть беременной. А фальсификация беременности означала конец нашей сексуальной жизни. Поэтому я сказала тебе, что, по словам доктора, плацента расположена низко и потому у нас не должно быть НИКАКОГО СЕКСА.

Никакого секса и не было. Но как ты, вероятно, помнишь, мы вытворяли много чего другого, и все лишь потому, что мне во что бы то ни стало надо было удержать тебя. Более чем когда-либо.

Я сказала, что на УЗИ пойду одна. Конечно, я переигрывала, ты помнишь, Флойд? О, я больше не вынесу, если ребенок опять погибнет. Я не смогу перенести, если снова подведу тебя. Ты был очень мил со мной, но я видела, что ты не принимал этого близко к сердцу. Я поняла, что без секса, без нашей близости в кровати, без твоих рук, обнимающих меня, когда мы спали, без вина и поздних вставаний в субботу утром, – без всего этого я не была для тебя подходящим вариантом. Ребенок не имел для тебя никакого значения. Я понимала это. Чувствовала – ты надеялся, что я возьму ребенка – мой утешительный приз! – и вместе с ним исчезну. Исчезну, как удирает, поджав хвост, презираемая сородичами львица после того, как тайком ухватила кусок антилопы, убитой другими львами.

Мы с тобой, Флойд, никогда не были близки. Во всяком случае, не так близки, как многие другие пары. То малое, что держало нас вместе все эти годы, начало осыпаться, как выветрившийся строительный раствор между кирпичами. Я уже чувствовала, что наши отношения становились зыбкими, и у меня не было ни одной подсказки, ни даже крошечного намека, как укрепить их.