Не могу сказать, что я счастлив. Я приехал сюда найти Роджера, но он так и не вышел из своего голубого домика со ставнями. Я не могу быть с Хлоей, и у меня, наверное, никогда не будет жизни, в которой есть любовь. Но мне и в голову не приходило, что я смогу сделать что-то со своей жизнью. И я никогда еще не испытывал ничего подобного. Впервые я чувствовал себя капитаном, стоящим у штурвала, а не трусом, дрожащим от страха в подвале. Я могу убивать людей, но могу и спасать их.

Джон

После смерти Коди Кардашьяна, когда у меня только-только начал просыпаться интерес к самому себе, я каждый вечер прокрадывался вниз и читал газету. Там, в подвале, в больших пластиковых контейнерах, родители и хранили комплекты «Телеграф» за последние четыре года. Четыре года ожидания. Я представлял, как родители изо дня в день спускаются по ступенькам вниз, снимают крышку, кладут очередной выпуск в ящик, возвращают крышку на место и поднимаются из подвала. Чтение газет изменило для меня все. Задача представлялась нелегкая. Почти две тысячи номеров. Две тысячи дней. Конечно, прочитать статьи можно и онлайн, но время ощущаешь, только когда идешь в подвал, включаешь свет, видишь коробки и понимаешь, что за ними поездки в магазин и походы в подвал. Ждать — дело нелегкое. Я же просто спал.

Поначалу мне было интересно видеть свою фотографию на первой странице газеты. Но довольно скоро я сполз внутрь газеты. Даже быстрее, чем предполагал. Меня искали, но без особого рвения. Группы энтузиастов становились все малочисленнее и малочисленнее. На зернистых фотографиях я видел папу, маму и Хлою. Они пытались заставить людей не забывать меня, продолжать поиски, и чем дальше я читал, тем сильнее проникался чувством, что сломал жизнь тем, кто меня любил.

Каждый раз, когда я благодарил Хлою за рисунки, она отвечала, что газета сделала больше, и добавляла: «Я много чего рисовала, Джон».

Но каждое утро, просыпаясь здесь, в Линне, и включая свет, я вижу вокруг себя ее рисунки. Въехав в квартиру, я первым делом развесил их на стенах. Теперь она повсюду, куда ни посмотри, везде глаза, ее монстры. Я как будто внутри ее. Перевожу взгляд с одного рисунка на другой и вижу ее, вижу себя, представляя ее рядом, как она просыпается, поворачивается, сплетает свою руку с моей.

Но хотя я и не могу перестать думать о ней, втянуть ее во все это я тоже не могу. Одно дело развешивать на стенах ее работы — она сама открыла их миру, — и совсем другое — добиваться ее дружбы, пусть даже я и помню все в мельчайших деталях. Это нужно вырезать.

Такова судьба. И нет худа без добра. Из-за случившегося со мной она представила миру всю эту красоту. Теперь моя очередь сделать то же самое. Только в своем варианте. Я выхожу из дома и забираю газеты, «Бостон глоуб» и «Бостон геральд». Я живу в настоящем Линне, в нижней половине двухэтажного дома на Кервин-серкл. Свободного жилья здесь предостаточно, пончики «Хани дью» вместо «Данкин».

Я сбрил бороду. Я больше не хандрю. Я делаю доброе дело, используя свою необычайную, убийственную силу, чтобы помочь мальчишкам в этом районе получить свой шанс, чтобы они могли вырасти и стать теми, кем хотят — художниками, мамами, папами. Я больше не работаю, но мне пока хватает. Удивительно, сколько денег можно сэкономить, когда отказываешься от общественной жизни, когда не надо встречаться с друзьями, когда у тебя нет друзей.

Я еще не нашел Роджера. Его никогда нет дома, когда я прихожу туда. Но, думаю, он знает о моих визитах. Я чувствую его присутствие в городе.

Один против другого, и я, когда вижу в некрологах имена моих жертв, знаю, что побеждаю. Чтобы отследить данные по уровню городской преступности, нужны годы. Официальные сведения появляются не сразу. Но каждый день газеты говорят обо мне. Точнее, о моей работе. Я уже убрал трех самых опасных наркодилеров в Линне. Они посылали в школы своих подручных, чтобы те раздавали детям пробы для своих матерей. Они добавляли фентанил в героин и ломали жизни, пользуясь доверчивостью невинных.

Для таких, как Роджер Блэр, человеческая жизнь не значит ничего.

Я сижу за кухонным столом, передо мной кофе и свежие, перехваченные резиновыми лентами газеты. «Геральд» можно листать как книгу, а вот старомодный «Глоуб» нужно разворачивать.

В сегодняшних выпусках речь идет о моей седьмой цели, Эдди Кэмпбелле по кличке Суп[73]. Я только сейчас понял, что с ним не все так просто, как предполагалось. Да, Эдди был наркодилером, но он заключил сделку, и теперь ему предстоит выступить свидетелем и дать показания на одного из своих бывших поставщиков. Без этих показаний прижать поставщиков будет невозможно, и у меня голова гудит от мыслей.

На странице помещена фотография подружки Кэмпбелла, матери его детей. Она сидит, наклонившись вперед, в той позе, которую просят принять в самолете перед жесткой посадкой. На ногах у нее разные туфли. Они подружились еще в школе и с тех пор были вместе.

В «Геральд» большой материал, посвященный резкому увеличению смертности среди наркодилеров.

…Солдаты противника гибнут от сердечного приступа. Двое — совпадение. Трое — тенденция. Семеро — эпидемия. Три года назад опиоидная эпидемия забрала у меня дочь. После смерти ребенка теряешь счет времени. Оно твой враг. Еще один бессмысленный день на этой планете.

Не стану взбираться на кафедру и объявлять себя исключительным. Я каждый день говорю с родителями, оказавшимися в таком же положении. Я работаю волонтером в больнице и держу на руках детей с врожденным пристрастием к героину. Эти чистые души с рождения отмечены физическим дефектом. Я навещаю пожилых, за шестьдесят, женщин, заботящихся о внуках, потому что их дочери не способны растить детей.

Мы живем вместе в мире, где одно влияет на другое. Так ли уж трудно поверить, что все эти смерти — результат вселенского кармического выплеска? Опиоидная эпидемия убивает нас всех, а значит, мы все в этом деле вместе. Не знаю, как вам, а мне от этой мысли легче.

Я мог бы написать автору, рассказать о себе, объяснить, что никакого совпадения нет и тенденции никакой нет, а есть только я. Неделями я выслеживаю этих людей, хожу за ними, скрыв лицо под капюшоном, держась на расстоянии, оставаясь в тени, заказывая у них онлайн, чтобы понять, как они организуют свой бизнес. Мне нужно точно знать, что они — настоящее зло, потому что когда я выхожу на охоту и сердце начинает обратный отсчет, поворачивать назад уже поздно.

Закончив читать, я не кладу газеты в большую пластиковую коробку. Я бросаю их в камин и сжигаю. Бумага съеживается, корежась в невидимых руках монстра. Я думаю об Уилбуре из «Ужаса Данвича», исчезнувшем бесследно.

Моя следующая цель — Кейси Уотерман по кличке Мелкая.

Я прочел о ней в статье о том, что судебная медицина — палка о двух концах. В качестве примера приводился случай с убийством женщины-таксистки, с трудом сводившей концы с концами и остановившейся покормить ребенка, которого она брала с собой. Ее убили безжалостно и хладнокровно ради лежавших в сумочке пятнадцати долларов. Малышка, сосущая молоко из груди мертвой матери, — вот какое послание оставила городку убийца. После таких вот случаев люди и говорят о близящемся конце света.