Словно по мановению волшебной палочки способность заниматься сексом всегда и везде вернулась к нему, как только он снова встретил Сюзанну. Их первый после долгой разлуки акт любви случился сразу после запланированного ужина с мамой, который, к слову, пришлось несколько раз переносить, так что Вэл почти успел смириться с тем, что возможное примирение оказалось лишь иллюзией.

Сейчас, лишний раз доказывая себе, что Сюзанна снова принадлежит ему, он положил свою широкую ладонь ей на живот, а большой палец расположил под бугорком с короткими кудрявыми волосами, и начал постепенно опускать его ниже и ниже, в глубь нее. Приближалась его любимая часть: она, как всегда, набросится на него, как саранча на стебель крупного растения, такая жилистая, сильная, вцепится и поможет освободиться от одежды, а потом позволит ему делать с собой все, что ему заблагорассудится, попеременно оказываясь то сверху, то снизу и периодически беря инициативу в свои руки.

Спустя полчаса запыхавшийся и взмокший Вэл спросил, косясь на свою серую футболку не первой свежести:

– И что же мне надеть?

– Помнишь рубашку, которую ты надевал на вручение литературной премии твоего друга? – сбивчиво, еще не до конца восстановив дыхание, ответила Сюзанна. – Там было розовое пятно, и я сдала ее в химчистку. Тут недалеко. Надо забрать.

– Отлично. Я схожу.

– Хорошо. Я как раз оденусь и накрашусь.

Шагая по Смоленской улице в сторону прачечной, Вэл вспомнил неприятный и, по его убеждению, неслучайный инцидент, который произошел на вечеринке у Мики. Излишне говорить, что наглое вторжение Аглаи, которую никто не приглашал, сильно омрачило настроение каждого из друзей и некстати вызвало недоумение у их проницательных женщин. Он вспоминал испуганное и напряженное лицо Эли, неподдельный интерес в глазах Сюзанны, тревожное любопытство беременной Надежды.

Ну и сам инцидент: выходя из уборной, он столкнулся с Аглаей, внезапно появившейся из-за угла с бокалом розового игристого в руках, которое беспрепятственно и метко перекочевало на его рубашку.

– Блядь! – выпалил он.

– А я рада тебе, – мечтательно отозвалась Аглая, и, как будто опомнившись, предложила: – Позволь, я быстро застираю и высушу феном в женском туалете, пять минут.

– Нате, здрасте! Закатай губу, дамочка, ты не стоишь ни одной моей минуты!

– Валентин, где твоя вежливость? Нужно ведь хоть немного соответствовать серьезной деловой женщине, с которой ты пришел.

– Не хочу слышать из твоего рта ни единого упоминания о ней.

Вэл вернулся в туалет, чтобы промокнуть пятно. Аглая бесцеремонно проследовала за ним.

– Зачем ты вообще явилась? Получилось нелепо. Еще и с этой бутылкой.

– Отличный виски, между прочим, – заметила Аглая, допивая остатки шампанского на дне своего бокала. – Пусть хоть через напитки вкусит изысканности, раз уж приходится коротать время в обществе серой, пусть и большеглазой, мышки, предпочитая ее женщине-виски.

– Это ты виски, что ль? Ты не виски, а паршивое вино, от которого башка трещит так, что зубы сводит.

– Можешь назвать меня хоть дешевым пивом, но это то пиво, которое таскают на собрание анонимных алкоголиков. Именно такие были лица у каждого из вас, когда я появилась с цветами и бутылкой.

– Ага. Успокаивай себя. Тешь надеждами, – пробурчал Вэл себе под нос, с досадой глядя на неисчезающее пятно.

Отстиранная и выглаженная рубашка была как новенькая и сидела на нем идеально. Так же идеально прошел вечер в компании двух главных Женщин Его Жизни – сначала ужин, затем прогулка по центру вечернего города.

Он знал, чего ждет от него Сюзанна, но пока не был готов открыто заговорить на эту тему. Однажды он уже сделал выбор в пользу матери по вполне объективным причинам, хотя решение проблемы могло быть куда менее радикальным. Если бы тогда он рассказал Сюзанне о болезни мамы, им, скорее всего, не пришлось бы расставаться надолго. Теперь он точно знал, что она ждала бы столько, сколько потребуется, но тогда он чего-то испугался. И до сих пор Сюзанне никто не рассказал, что три года назад Лидия Васильевна поборола рак не без поддержки и чуткого участия своего сына.

– В сентябре начну искать квартиру. Сколько можно разбазаривать средства канала? – Сюзанна все-таки начала нежелательный для Вэла разговор, когда они посадили Лидию Васильевну в такси и вернулись в гостиницу.

Он определенно не мог снова сбежать от проблемы, завуалировать расставанием собственную несостоятельность и неготовность к совместному проживанию и серьезным отношениям. Но на свой страх и риск щедро позволил себе отсрочку перед серьезным решением и легкомысленно заявил:

– Конечно, в квартире тебе будет уютнее. К тому же там будет кухня, и я наконец узнаю, как ты готовишь.

Сюзанна едва заметно поморщилась, но ответила по существу:

– Согласно контракту канал обеспечит меня жильем, но оно будет весьма скромных размеров, ведь я сотрудник без семьи. Мне положено только сорок метров жилой площади, все что свыше – моя забота.

– И? – спросил Вэл, закуривая.

– Мой гостиничный номер и то больше, а в нем даже нет кухни. Моя архангельская квартира – шестьдесят квадратов. То есть я в любом случае привыкла к простору… – она замялась. – А если я буду жить не одна?..

Безуспешно пытаясь подавить ненависть к самому себе, Вэл с напускным равнодушием ответил:

– Давай подумаем об этом, когда наступит сентябрь. В ближайшие дни тебя никто не выгоняет из гостиницы.

Он прекрасно понял, почему Сюзанна ничего на это не ответила.

И еще лучше понял, почему в эту ночь у них не было секса.

Летний вечер, искрящийся мелкими язычками пламени костер, дымящаяся банька, беседка, стрекот кузнечиков и нервная тень от беснующихся в свете огня мотыльков – оазис для пропитанных городским ритмом, шумом и запахами обывателей.

Все шестеро были детьми мегаполиса, но каждого по-своему тянуло на природу. Вэл любил порыбачить, Мика отдавал предпочтение экстремальным приключениям, Дэн – посиделкам у костра. Их женщины восхитились ухоженностью сада Лидии Васильевны и уютом беседки, обвитой вечнозеленым растением. Даже Надя, по словам Дэна, не сильно противилась спонтанному выезду на природу, несмотря на приближающиеся роды. Правда, она все равно держалась в стороне от всех и выглядела отрешенной.

Беседка… Вэл помнил ее с детства, но впервые посмотрел на эту нехитрую конструкцию, выстроенную еще его отцом, другими глазами. Она вроде бы не похожа на ту, где произошла их первая встреча с Аглаей, но он готов был поспорить, что и друзья не могли не провести аналогию с тем утром. Тем более никто из них не помнил в деталях, как та беседка выглядела. Эти домыслы порождали в Вэле несвойственную ему неловкость.

Мика уже успел по секрету сообщить, что Эля беременна – Дэну из солидарности, а Вэлу, чтобы тот не усердствовал в опаивании его девушки.