Когда Жиган постучал в дверь неприметного одноэтажного дома в подмосковном поселке, Чичо принимал лекарство. Он вышел, накинув на плечи клетчатый плед, подслеповато прищурился и, узнав гостя, радостно воскликнул:

— Ба, Жиган! А базарили, что ты на кладбище червей кормишь.

Шутки у старика были своеобразные. Он обожал пересыпать свою речь прибаутками и поговорками. Шаркая обутыми в теплые бурки ногами, Чичо прошел в дом.

— Извини, Жиган. Бухалово не предлагаю. Боюсь, если выпью, на молодку потянет. А в моем возрасте кобелиться опасно. Перевозбудишься, и кердык! Все-таки неприлично, если понесут хоронить с елдой как оглобля, — старый балагур захихикал, представив собственные похороны в столь неприглядном (или, напротив, — приглядном) свете.

Устроившись на чистенькой кухне, Жиган достал плоскую бутылку «Смирновки».

— Да я свою принес. Может, сделаем по капле?

Посмотрев на этикетку, Чичо взболтнул жидкость, наблюдая за полетом пузырьков, пошамкал ртом и важно заметил:

— Уважаю хорошее берло. За встречу можно и накатить. На халяву ведь и уксус сладкий. А с шалавой я, пожалуй, еще справлюсь, если брыкаться не будет.

Из холодильника Чичо достал нежирный бекон, помидоры, початую банку паюсной икры и пучок зелени. Неторопливо сервируя стол, старик искоса поглядывал на гостя. Понимал, что Жиган пожаловал неспроста. Когда-то Чичо делал для него документы. Теперь, из-за болезни и старости, не мог оказать подобную услугу. Однако не торопился объявлять о своей немощи. Первое слово должен сказать гость.

— За что пить будем? — укладывая розовый ломтик бекона на аккуратно отрезанный кусок батона, спросил Чичо.

Жиган разлил водку по пузатым рюмкам.

— За здоровье.

Они выпили. Перекусили и употребили еще по одной. Ритуал вежливости был соблюден. Слегка порозовевший старик барским жестом предложил попробовать икру.

— Давай, налегай на рыбьи яйца. Для мужика очень пользительно. Если есть проблемы по этой части… — старик выразительно хлопнул себя по низу живота, — икорочка очень даже помогает.

Жиган сделал бутерброд, откусил кусочек, отложил бутерброд в сторону.

— По этой самой части у меня все нормально. Но есть другие проблемы.

Еще недавно сочившийся добродушием старик мгновенно посерьезнел. Беспокойная жизнь приучила Чичо к осторожности — он никогда не болтал лишнего. Как известно, молчание — золото. А язык твой — враг твой. Особенно в криминальном мире.

— Проблемы, говоришь? — зыркая колючими глазками, произнес Чичо. — Стар я решать проблемы. Вот доживаю свой век в тишине и спокойствии. Летом цветы выращиваю. Зимой по телику фильмы с голыми девками смотрю. Чего еще для счастья надо?

Еще не зная, о чем пойдет речь, старик осторожничал.

— А у меня не получается садоводством заниматься. Молод еще лютики выращивать, — засмеялся Жиган, стремясь разрядить напряженную атмосферу.

Сообразив, что гость просто так не отстанет, Чичо предупредил:

— Я ксивами больше не занимаюсь. Гляделки подводят. Доктора катаракту убрали. Но толку мало. Годы берут свое.

Налив по третьей, Жиган успокоил старика:

— Да ты, Чичо, не напрягайся и лапшу мне на уши не вешай. Старый конь борозды не испортит. Твои ксивы по-прежнему самые лучшие. Я знаю. Не прибедняйся.

Польщенный старик только хмыкнул в кулак.

— Не умеет молодняк работать. Это факт. Лепят фуфло по-скорому. Не чувствуют от работы кайфа. Им бы поскорее деньгу срубить и впарить клиенту дешевый левак. А у нас бумага — страшная сила. Без бумаги человек круглый ноль. Но я, Жиган, без дураков, крепко сдал. Руки дрожат, да и с ментурой неохота встречаться. Отбанковал свое Чичо.

Вспомнив славное прошлое, старик махнул еще стопку. И наконец оттаял. Он снова повеселел, пытливо поглядывал на гостя.

Настало время перейти к главному.

Жиган отодвинул тарелку и рюмку и, тщательно взвешивая каждое слово, начал:

— Тут одна бодяга паршивая закрутилась и меня боком зацепила. Что да как, тебе не интересно. Но мне надо знать, кто сейчас на дорогие тачки липу клепает. Ну там всякие техпаспорта, купчие и прочую ботву.

Чичо наморщил лоб, собираясь с мыслями. Он знал, что гость никакого отношения к правоохранительным органам не имеет. Следовательно, можно не суетиться. Но и консультировать гостя хитрый старик не спешил. Важно выпятив губу, произнес:

— Подожди-ка, дай пораскинуть мозгами. Лепил-то немало развелось. Но настоящих классных мастеров единицы, — перебирая в уме погоняла, дед молча загибал пальцы.

На самом деле одна неблагодарная скотина с ходу всплыла в памяти у изготовителя фальшивок. Его лучший ученик по прозвищу Картон даже не пришел навестить старика в больнице. А перед этим хвастался, что в последнее время круто поднялся на изготовлении «фальшака» для угонщиков автомобилей.

В старости внимание обретает особое значение. Старикам хочется, чтобы о них не забывали. Оказывали хотя бы символические знаки внимания. Старики порой бывают капризны, как дети. А лучший ученик Чичо оказался полнейшей сволочью, не знающей, что такое благодарность.

Выдержав минутную паузу, Чичо как бы нехотя произнес:

— Наводку я тебе дам. Только… — он поднял палец.

— Понимаю. Как пишут в журналистских репортажах — источник информации пожелал остаться неизвестным, — успокоил старика Жиган.

— Очень пожелал, — улыбнулся Чичо, — дело ведь не шутейное. Разборками обернуться может. Ты же неспроста палеными тачками занялся?.. Ну да ладно! Это твой бубновый интерес. А я живу по принципу — меньше базаришь, позже схавают, — показав жестом, что пора наполнить рюмки, дед потер глаза; выпив и закусив, продолжил: — Не знаю, в тему ли, но один фраерок гоношился выточными бумажками на машины. Болтал у меня лишнего. Мол, на улетные тачанки бумажки варганит. А тачанки эти, — старик сделал большие глаза, — корыта эти, значит, у нехилых людей угнаны.

Жиган даже привстал на стуле:

— Поподробнее, Чичо. У кого угнаны?

Старик пожал плечами:

— Откуда я знаю! Только кент этот талдычил, что об угонах и по «ящику», и в газетенках гугнили. Я, по причине слабого зрения, всю эту муть не читаю и не смотрю. Но краем уха слышал, что какие-то отморозки берут на гоп-стоп авто у конкретных людей. Я тему не развивал. Мне этот базар — по барабану. Меньше знаешь, дольше в постели, а не в могиле поспишь. Но раз ты спросил… — хитро прищурившись, Чичо замолчал.

От удачи у Жигана засосало под ложечкой. Новость была настоящим подарком судьбы. Осторожно, словно не веря в невероятное стечение обстоятельств, он спросил:

— И как погоняло этого художника?

— Картон, — намазывая на хлеб толстый слой икры, ответил Чичо.

В последнее время Картона мучил по ночам один и тот же кошмар с омерзительным гомосексуальным подтекстом. Будто Картон лежит привязанный к кровати, а вокруг него бегает без штанов следователь Петрушак и, тряся «хозяйством», орет:

— Я тебя за