чуть не обрекли на смерть его сына. Тот форт у берегов Голландии.

– Помню. Фон Пален преувеличивает. Никакой явной опасности не было. Французы даже не пошли на штурм, увидев наши корабли. Но не об этом я с вами хотел поговорить. Мне известно, что по матери вы ведёте родословную от старинного шотландского рода.

– Действительно, это так. Но связи давно утрачены, – возразил я.

Связи легко восстановить, – заверил меня Уитворт. – Я навёл справки. Ваш род весьма почитаемый в Шотландии.

Я мог бы помочь вам.

– Для чего? – не понял я.

– Разве вы не хотите быто полезным Великобритании? Этой могущественной державе. Она никогда не забывает тех, кто ей предан.

– Простите, но чем же Россия хуже?

– В России, нередко самые преданные оказываются в опале. Служебная карьера напоминает трясину: один шаг не в ту сторону – и вы пропали. Тем более с нынешним императором вам тяжело будет делать карьеру.

– Что вы от меня хотите?

– Немного помощи, и через пару лет я выдам вам патент лейтенанта королевской гвардии Великобритании. За определённые услуги я буду вам платить. Платить хорошо. Вы сможете сколотить хороший капитал и купить поместье где-нибудь вблизи Лондона. Будете блистать в Эдинбурге.

– Но какие услуги я могу оказать? Я всего лишь поручик, – не понял я.

– Вы служите адъютантом у Аракчеева – а это многого стоит. Я постараюсь, чтобы вас продвигали по службе. Мне нужна будет только некая информация и…. Ну об этом – потом.

– То есть, вы мне предлагаете немного поработать предателем? – напрямую спросил я. Меня такое предложение сильно возмутило.

– Зачем же так пафосно? Ничуть. Какое же предательство?

– -А ничего, что я русский дворянин? Может для вас это пустое слово, а для меня честь превыше всего.

Карета остановилась.

– Подумайте, – каменным голосом сказал Уитворт.

Я возмущённый выпрыгнул из кареты и с силой хлопнул дверцей. Карета покатила дальше по темной улице. Фонари её скрылись за поворотом. На душе было гадко. В какую это авантюру меня хотел втянуть сэр Уитворт? Эх, такой хороший вечер испортил! Меня, Семёна Доброва, сына героя битвы под Керникоской хотели завербовать в шпионы, предложили стать предателем! Да это неслыханное оскорбление! Меня записать в иуды?

Я не сразу услышал шаги за спиной. Приближались двое. Шли торопливо. Кто бы это мог быть в столь поздний час, да ещё в такой мороз? Только я решил оглянуться, как впереди из-за угла выкатила почтовая карета. Все вокруг померкло. Мне накинули на голову мешок и выкрутили руки. Я попытался сопротивляться, но все было бесполезно. Грудью упал на пол кареты. Спину придавили ногой.

Готов, голубчик! – пробасил хриплым голосом один из разбойников. – Трогай.

Карета рванулась с места, все зашаталось. Разбойники ослабили хватку. Я тут же воспользовался этим. Резко перевернулся на спину и взбрыкнул ногами. Попал одному из похитителей в лицо. Он ойкнул. Я сорвал мешок с головы, попытался встать. На меня вновь навалились. Нападавших было двое, оба здоровые и крепкие. Я работал локтями, нащупал на поясе у одного из разбойников пистолет и спустил курок. Бахнул выстрел.

– Оглушить его надо, – прохрипел все тот же бас.

В голове моей хрустнуло, раздался протяжный звон, и я провалился в пустоту.

* * *

Я очнулся от холода. В голове гудело. Лежал на чем-то жёстком и холодном. Открыв глаза, увидел над собой низкий кирпичный свод. Свет исходил из крошечного окошка затянутого железной решёткой. Попробовал пошевелить руками. Не связаны. Ноги? Целы. Я осторожно поднялся на локтях, потом сел. Виски сдавило болью, но я перетерпел приступ. Хорошенько огляделся. Сидел на каменном полу в маленьком помещении с единственным окошком и железной дверью.

Я ощупал пояс. Шпаги не было. Нож, что я на всякий случай носил за голенищем, тоже исчез. Осталось догадываться, что это за подвал, в котором я очутился. Застенок? Пыточная камера? Но нигде не видно цепей и колодок. Уловил еле ощутимый аромат винных бочек. Подвал. Уже лучше. Только кому я понадобился? За железной дверью послышались шаги и голоса.

– Живёхонького прихватили, – говорил знакомы мне бас. – Рыпался. Силен мальчишка. Пришлось его по темечку приласкать.

Дурак! А если бы убил? – выругал его второй, отрывистый, сухой.

– Нет. Я же чувствую силу.

– При нем письма какие-нибудь были?

Узнал! Это же Архаров.

– Ничего не было.

Крякнул засов, дверь заскрипела. Меня ослепил свет от факела.

– Добров? – воскликнул Архаров. – Какого чёрта? Вы кого поймали?

– Так, его, – растерялся обладатель хриплого баса. – Лично видел, как он в карету к послу садился, а через три квартала вышел.

– Немедленно верните ему оружие. – Архаров подошел ко мне и, выпучив глаза, оглядел меня: – Добров, вы ли это?

Какие у вас дела с Утвортом? К Аракчееву! Немедленно!

Меня вывели по узкому коридору из подвала. Мы оказались в длинной анфиладе военного ведомства. Вскоре я стоял в знакомом кабинете с малиновыми шторами, перед знакомым столом, за которым сидел Аракчеев. Архаров прикрыл дверь, перед тем приказав дежурному адъютанту никого не пускать.

– Это, вот его задержали? – удивился Аракчеев, указывая пером на меня.

– Так точно-с? – ответил генерал-губернатор.

– От кого, но от вас, Добров, не ожидал.

– Позвольте объяснить, – попросил я.

– Сейчас объясните, – и обратился к Архарову. – Николай Петрович премного благодарен вам за поимку шпиона, но мне тет-а-тет опросить моего адъютанта.

На бульдожьем лице Архарова промелькнуло недовольное выражение.

– Слушаюсь, – ответил он и скрылся за дверью.

– Откуда вы знаете Уитворта? – спросил резко Аракчеев.

– Видел его на приёме у Ольги Жеребцовой.

– И с этой красавицей вы знакомы? Когда вы успели, Добров? Недавно в Петербурге, а уже столько намутили. У Жеребцовой собирается избранный круг мерзавцев. Каким образом вы в нем оказались?

– Протежирован фон Пален.

– Предположим. – Он отложил перо. – Но Уитворт что от вас хотел?

– Я не могу вам сказать. Дал слово.

Аракчеев вырос над столом, опершись обеими руками о столешницу. Грозно посмотрев на меня.

– Я вас поздравляю, Добров, вы вновь вляпались. Я ценю вашу честность, но, когда дело касается политики, понятия о чести и совести перестают существовать. Хотите примерить кандалы – пожалуйста. Ваш глупый поступок тянет лет на двадцать каторги.

– В чем же хотите меня обвинить? – возмутился я.

– Найдём, в чем, – твёрдо ответил Аракчеев. – Прекратите дурочку ломать. Здесь изменой пахнет. Извольте рассказать, какого чёрта вы делали в карете посла Англии.

– Он пытался меня завербовать в шпионы, – сдался я.

– С чего бы?

– Давил на моё родство по матушкиной линии.

– Ах, вы же на треть…какой, на треть.… наполовину – шотландец, – вспомнил Аракчеев, вышел из-за стола и принялся ходить по