Мы с Роуз были настоящей семьей. Я наконец-то приспособился к женатой жизни. А потом все рухнуло».

5

Вор

Как обычно, Кит нашел извращенный способ обвинить своего отца в неприятном повороте в своей жизни. «Меня всегда легко было сбить с пути, особенно если я рассчитывал остаться безнаказанным. На шахте рабочие воровали оборудование и продавали его. Я видел, как они выносили инструментов на тысячи долларов. Один мой босс крал детали от грузовиков и очень скоро уже ездил на новеньком “Шевроле”. Все таскали батареи и фонари, дождевики и ботинки, и очень скоро я тоже начал.

Отец собирался приехать к нам в гости, и я хотел порадовать его – как всегда. Каждый месяц или около того он являлся к нам, рассчитывая на роскошный прием. Ничего нового – он всегда был таким. Он не мог контролировать моих братьев и сестер, поэтому сосредоточился на мне. Но тот раз изменил всю мою жизнь».

Годы спустя Лес Джесперсон вспоминал, что предшествовало инциденту. «Я открыл сварочную мастерскую в Якиме, и однажды, когда работал, раскаленные искры попали мне на шею и оставили ожог. Разговаривая с Китом по телефону, я сказал: “Было бы здорово заполучить те дорогие кожаные щитки, как у вас, ребята, чтобы закрываться от этих чертовых искр”.

Я никогда не винил сына за то, что он сделал. Он просто хотел угодить своему старику. Я всегда думал, не связано ли это как-то с убийствами, которые он совершил потом. Может, он и тогда пытался по-своему впечатлить меня? С самого детства этот мальчик делал странные вещи».

Кит начал искать щитки Лесу по размеру. «Отцу следовало сказать мне, чтобы я не беспокоился, но он только заметил: “Смотри не попади в неприятности, сынок”. Мои щитки были ему велики, но приятель раздобыл мне комплект поменьше. Я решил вынести их в ящике со своими собственными, когда буду сдавать их в чистку.

Когда я шел мимо сторожевой будки, охранник крикнул мне: “Стой!” Я забежал за угол, бросил щитки и вернулся назад. Охранник прошел по моим следам и нашел ящик. Он записал мой номер – 901680, – и сказал, что доложит на меня.

Возвращаясь в город на автобусе, я испытывал то же отвратительное чувство, что и всегда, когда совершал что-то плохое: будто вся вселенная на меня смотрит. Точно так же я себя чувствовал, когда стащил конфеты из магазина Мида.

Когда я сказал отцу, что меня поймали на краже щитков для него, он ответил, что я совершил ошибку, но признаваться в ней не должен. “Отрицай все, – настаивал он, – и просто увольняйся. Ты всегда найдешь себе другую работу”».

Компания предложила Киту сделку. Если он признает вину и больше его ни на чем не поймают, через год обвинение будет снято. «Отец сказал: “Не соглашайся. Возвращайся домой. Если останешься в Фординге, все будут смотреть на тебя как на вора”. Я подумал, что он просто старается заманить меня обратно в Селу. Если бы я не послушался его совета, то до конца жизни держался бы подальше от любых неприятностей. Но я положился на его мнение, а не на свое. Я задрал нос и стал все отрицать. И оказался без работы».

6

Удержаться на плаву

Два года Кит кочевал по Канаде, переходя с работы на работу, и все были хуже той, которую он потерял из-за кражи. Чтобы избежать косых взглядов, он перевез семью за двести километров к востоку в Летбридж, Альберта, и устроился водителем в компанию «Биг Хорн»: выполнял ночные рейсы до Калгари и обратно на грузовике «Мак», а днем работал сварщиком за небольшую зарплату, казавшуюся еще меньше из-за обесценивания канадского доллара.

Потом ему подвернулась работа мечты: дальнобойщиком на полуприцепе «Петербилт» с двигателем «Катерпиллер» на четыреста лошадиных сил, двенадцатитонным погрузчиком и сцепкой, способной утащить целый дом. Он наслаждался мощью, которой управлял собственными руками, переключая девятиступенчатую коробку передач. У грузовика с прицепом было двадцать шесть колес, и он мог перевозить до 95 тонн. «Я снова был на вершине – работа всей моей жизни. Я справлялся с ней играючи».

Его уволили спустя восемь месяцев.

Дочь, Кэрри Мари, родилась 17 марта 1983 года, и теперь у Кита в семье было пять человек. Он устроился в строительную компанию, потом перешел в другую, одновременно управляя жилищным комплексом в обмен на пятидесятипроцентное сокращение арендной платы, составлявшей 425 долларов в месяц. «Я хватался за любую работу, потому что потерял уважение к себе. Я стольким людям солгал насчет того, почему меня уволили в Элкфорде, что почти поверил в собственную ложь.

Потом кто-то уговорил меня попробовать свои силы в местной боксерской команде. В Селе я немного занимался боксом, но отец велел мне о нем забыть – я, мол, слишком медлительный. Но теперь его не было рядом, и я вступил в клуб “Золотые перчатки Альберты”, участвовал в местных турнирах и получал массу удовольствия, хотя обычно проигрывал. Я выступал в тяжелом весе, но поскольку работал в дорожном строительстве, быстро похудел со ста пятнадцати килограммов до ста. Я начал чувствовать себя лучше. Девушки снова заглядывались на меня, даже когда Роуз была рядом. Ей это не нравилось, а мне – очень даже. Здорово было находиться в центре внимания, пусть даже в обычных барах. Я больше не издевался над животными. Не устраивал пожаров. Я говорил себе, что никогда в жизни не покину Канаду.

Но чем лучше жилось мне, тем больше жаловалась Роуз. В Альберте слишком холодно, люди очень отсталые, она скучает по матери, детям тяжело учиться в школе, бла-бла-бла. Когда она в очередной раз завела свою песню, явился отец и сказал: “У мамы рак лимфатического узла, сынок. Может, она проживет подольше, если вы с детьми переедете назад, чтобы она могла их видеть”.

Это было все, что Роуз хотела услышать. Она забирает детей в Вашингтон – со мной или без меня. Несколько дней я с ней спорил, но в конце концов сдался. К этому времени я уже не любил Роуз, но очень любил своих детей.

В июле 1983-го я перевез Роуз, Мелиссу, Кэрри и Джейсона в Якиму и поселил в небольшой квартире. Все наше имущество поместилось в прицеп к моему “Доджу Монако” 1978 года. У меня не было даже мотоцикла.

Я устроился на работу сварщиком за восемь долларов в час – на четыре меньше по сравнению с Сиэтлом. Я проработал там пять