сложным делом, раз Кит с ним справляется. «Отец всегда пытался вмешиваться в мою работу, но я никак не ожидал увидеть его у себя в грузовике. Поверьте, это была не моя идея. Он получил коммерческие права, позволявшие ему водить фуры. Потом он обратился к моему боссу и сказал, что собирается начать бизнес – грузоперевозки, – но сначала хочет научиться водить грузовики. Почему бы не поучиться у собственного сына?

Я выезжал из Сиэтла, когда мне сказали вернуться в головной офис и пересесть в грузовик, направляющийся на юг. Босс сказал:

– У тебя будет помощник. Его зовут Лес Джесперсон.

Только представьте, как я разозлился!»

В странном зеркальном варианте былых отношений отец и сын ездили вместе два месяца: Кит как учитель, Лес как ученик. Ситуация позволяла сыну почувствовать свое превосходство, и Кит активно этим пользовался.

«Когда отец впервые оказался за рулем, то жутко скрежетал коробкой передач. Я пытался ему объяснить:

– Отец, скорость двигателя должна соответствовать скорости коробки. Если один работает быстрее другой, ничего не выйдет.

– Нет-нет, – отвечал он, – я тут ни при чем, это все чертов грузовик.

И так далее, и тому подобное. Отец всегда такой – никогда не признает своей вины.

Я раз за разом говорил ему, как делать правильно, но он не понимал. Я сказал:

– Черт возьми, пап, ты мне коробку раскурочишь!

Он попробовал еще раз, и коробка снова скрежетала и ревела. Я уже чувствовал запах раскаленного металла. Я подумал, как хорошо, что грузовик не мой. Это был темно-желтый “Фрейтлайнер” 1984 года, с мотором “Камминс” на четыреста лошадиных сил и тринадцатиступенчатой коробкой – слишком хороший, чтобы отправить его в утиль.

С каждым переключением отец делал только хуже. В конце концов я вспылил и сказал:

– Съезжай на обочину, сейчас же!

Он спросил:

– Ты что, сердишься?

Я ответил:

– Отец, я больше чем сержусь. Сейчас же съезжай и вылезай из кабины.

Была ночь, мы прошли за прицеп, и он спросил:

– Ты злишься на меня, Кит?

Наверное, он думал, что я вцеплюсь ему в глотку.

Я ответил:

– Отец, стой где стоишь. Сделай несколько глубоких вдохов.

Потом я сказал:

– Ты успокоился, отдохнул? Расслабился? Тебе хорошо? Точно хорошо?

– Да.

– Тогда полезай в кабину, забирайся в спальное отделение и ложись спать.

– Так ты не злишься, сынок?

Я расхохотался. Ничего не мог с собой поделать. Он спросил:

– Что смешного?

Я сказал:

– Подумай сам, пап. Вспомни, как ты говорил: “Сколько раз я должен повторять тебе, Кит?” А теперь я говорю тебе то же самое.

Он залез в спальное отделение и очень скоро захрапел. Я сказал:

– Не слишком расслабляйся там, пап. Очень скоро мы попробуем еще раз. И если ты снова будешь скрежетать коробкой, я высажу тебя на следующей же стоянке. Пешком до дома оттуда очень далеко.

Это было приятно. После тех слов он заткнулся».

На следующий день спорщики подъехали к погрузочному доку в Уотсонвилле, Калифорния, и Кит велел отцу завести фуру в шестой терминал.

«Я зашел внутрь отлить, а когда вышел, парни в доке хохотали до упаду. Отец не смог загнать грузовик. Один из грузчиков спросил меня:

– Где этот придурок учился водить?

Я сел в кабину. Лицо у отца было красное как свекла, и он ругался как сапожник. Я сказал:

– Пересядь! Ты все слишком усложняешь.

Я полчаса показывал ему, как загонять фуру в док. У него никак не получалось. Он сказал:

– Сын, я никогда не смогу водить грузовик как ты. Ты управляешься с ним, как со спортивным автомобилем.

Я ответил:

– Отец, это и есть спортивный автомобиль – только двадцатиметровый. Нельзя, чтобы он управлял тобой. Ты должен быть боссом.

В конце концов он сдался. Последнее, что он сказал, было:

– В этой чертовой трансмиссии сотня передач, и я стер, кажется, их все.

Я был счастлив избавиться от него. Ездить с ним было все равно что с женщинами. Они любуются пейзажем, а я делаю всю работу. Теперь я мог делать то, что мне нравится».

11

Первые проститутки

Снова оставшись в одиночестве, Кит ехал по шоссе 97 в стороне Голдендейла, штат Вашингтон, когда в свете фар своего «Петербилта» увидел силуэт девушки, которая под дождем катила велосипед. «Она вся дрожала, и я остановился, чтобы ее подвезти. Я дал ей свою куртку, чтобы она согрелась. Я заметил, что она индианка, ей лет пятнадцать и она хорошо сложена. Что-то в индейских девушках всегда меня заводило – возможно, из-за детства, проведенного в Чилливаке. Мои фантазии об изнасиловании всколыхнулись с новой силой, как только я забросил ее велосипед в кузов, где перевозил стальные балки.

Я сразу решил попробовать с этой девушкой. Сердце колотилось у меня под рубашкой, когда я притормозил на обочине наверху Мэрихилл. Она, наверное, поняла, что было у меня на уме: как только я потянулся к ней, она распахнула дверцу, чтобы выскочить. Я схватился за мою куртку, и она снялась вместе со свитером, так что девушка осталась в одном лифчике. Она бросилась бежать, как антилопа. Меня напугало то, что ситуация выходит из-под контроля – похоже, я был в полном дерьме.

Пробежав метров двадцать, она развернулась и закричала, чтобы я вернул ей велосипед и свитер. Я сказал:

– Возвращайся! Я только хотел забрать мою куртку.

К этому моменту я всерьез испугался. Я протянул ей свитер, забрался в кузов и выгрузил оттуда велосипед. Потом стартовал с места на большой скорости.

Я все время думал о том, как меня можно вычислить. По названию на грузовике. По моему грузу. По путевому журналу. Таких рослых водителей, как я, на дороге немного. Я хотел взять несовершеннолетнюю против ее воли, а это уголовное преступление. Я представил, как она приходит домой и в слезах рассказывает свою историю папочке. Меня точно засадят в тюрьму!

Я не спал целую неделю. Все время прислушивался, не постучат ли в дверь. В пении птиц слышал вой сирены. Сидя за рулем, больше смотрел в зеркало заднего вида, чем в лобовое стекло. Когда видел полицейскую машину на стоянке дальнобойщиков или возле кафе, проезжал мимо, до следующего.

Но ничего не произошло. Всем известно, что большинство жертв изнасилования не обращаются к копам. Я напоминал себе о том, что едва не совершил грандиозную ошибку. Я поклялся, что никогда больше ничего подобного не сделаю. Я по-прежнему буду заигрывать с женщинами, но на их условиях. Если они хотят секса – ладно. Если нет –