Но принцесса не унималась от плача до тех пор, пока Ночь зажгла светильники на катафалке Неба, готовясь к торжественным похоронам Солнца. А когда все в доме заснули, она, взяв свои драгоценности, что хранила в кабинете, в одежде бедной поселянки покинула дворец по тайному ходу, решившись бродить по миру до тех пор, пока вновь не обретет потерянное счастье. Выйдя из города при свете луны, она повстречала лису, которая спросила ее, хотела ли бы она идти с нею вместе. «Мне будет очень приятно, кума, — ответила ей Граннония, — я ведь плохо знаю дорогу».

И так шли они вместе, пока не пришли в лес — деревья в котором, играя, как дети, строили шалаши, чтобы в них могли спрятаться ночные тени, — и, утомленные путешествием, устроились под кровлей веток там, где источник забавлялся карнавальными шутками со свежей травой, целыми кувшинами выплескивая ей за воротник холодную воду. Улегшись на тюфяк из мягкой травы, они уплатили Природе плату отдыха за право бродить по базару этой жизни и проснулись только тогда, когда Солнце обычным факельным сигналом возвестило морякам и гонцам, что они могут спокойно продолжать путь.

Пробудишись, они долго не вставали с места, слушая пение разных птиц, ибо Граннонии нравились их переливы. Видя это, лиса сказала: «А еще вдвое интереснее слушать, когда понимаешь, что они говорят, как понимаю я». И поскольку женщины по природе столь же любопытны, сколь и болтливы, Граннония принялась расспрашивать лису, что она поняла из сказанного на птичьем языке.

Лиса, заставив Граннонию долго упрашивать себя, чтобы еще больше разжечь ее любопытство, наконец поведала ей, что птицы говорили о несчастье, приключившемся с сыном короля, прекрасным, как волшебник, на которого, за то, что он отказался исполнить похоть одной мерзкой орки, было наслано проклятие. Он был на семь лет превращен в змея, и когда уже приближался к концу этот срок, влюбился в принцессу. И вот, когда он стоял, обнявшись со своей невестой, оставив змеиную кожу на полу, отец и мать невесты, слишком любопытные, увидели это и сожгли кожу; а он, превратившись в голубя и пытаясь бежать, разбил стекло и до того изранился, что теперь все лучшие врачи не в силах ему помочь.

Граннония, услышав, что речь идет о ее скорбях, перво-наперво спросила, кому же приходится сыном этот принц и есть ли хоть какая надежда излечить его раны. И лиса ответила, что птицы говорят, что его отец — король Валлоне Груоссо[198] и что есть только одно тайное средство заживить раны у него на голове, чтобы душа не вылетела вон: помазать его кровью тех самых птиц, которые сейчас об этом рассказали.

После этих слов Граннония, пав на колени перед лисой, стала умолять ее изловить птиц, чтобы выцедить их кровь, а потом по-товарищески разделить между собой награду, которую они вдвоем получили бы от короля. «Не спеши, — сказала лиса. — Дождемся ночи, пока птицы уснут, и тогда предоставь это дело твоей мамочке: я влезу на дерево и передушу их по одной».

И так они провели день в бесконечных разговорах о красоте молодого принца, о горькой ошибке отца невесты и об ее несчастье. А когда Земля расстелила большую черную бумагу, чтобы собрать воск, накапавший с подсвечников Ночи, лиса, только увидев, что птицы заснули на ветках, тихо подкралась и передушила, одну за другой, всех — иволог, щеглов, крапивников, зябликов, куликов, камышниц, сов, удодов, дроздов, чижей, неясытей и мухоловок, — что были на дереве, и после того, как убила, выцедила их кровь в одну бутылку, которую носила с собой, чтоб утолять жажду в дороге. Граннония от радости не чуяла под собою ног; но лиса сказала ей: «Ох и размечталась ты, доченька! Только ничего у тебя не получится, коль не будет у тебя и моей крови, смешанной с кровью птиц!» С этими словами лиса бросилась от нее наутек.

Граннония, видя, как рушатся ее надежды, прибегла к женскому искусству, то есть к хитрости и лести, и стала звать ее: «Кумушка лиса, ты правильно сделала бы, спасая шкуру, если бы на моем месте была другая, не настолько благодарная тебе, как я, и если бы не было в мире больше ни одной лисы. Но ты же знаешь, как я тебе обязана, и знаешь, сколько еще лис обитает в этом краю; поэтому поверь моему слову и не делай, как корова, что бьет копытом по подойнику, полному молока. Будь добра, остановись, положись на мое слово. Пойдем вместе в город к королю, и считай, что ты сделала меня твоей рабой до конца моей жизни!»

Бедная лиса, не зная, что имеет дело с лиской пятикратной очистки, позволила женщине обвести ее вокруг пальца; и не успели они пройти вместе и пятидесяти шагов, как Граннония залепила куме палкой по макушке и, разбив ей голову, выточила из нее кровь в бутылку.

И тут со всех ног поспешила она в Валлоне Груоссо, где, придя в королевский дворец, объявила о себе королю, что готова излечить раненого принца. Король повелел впустить ее, удивленный, что девушка обещает сделать то, от чего отказались лучшие врачи королевства. Но — попытка не пытка; выслушав ее, он сказал, что рад будет, если она хотя бы попробует. Тогда Граннония сказала: «Но если я добьюсь того, чего вы желаете, хочу, чтобы вы отдали меня в жены вашему сыну».

Король, который уже числил сына в мертвых, отвечает ей: «Если ты мне его вернешь целым и свободным, то и я тебе его отдам целым и свободным, ибо невеликое дело — дать мужа той, которая даст мне сына!»

Итак, он проводил ее в спальню, где лежал принц. И, помазанный той кровью, принц мгновенно вскочил с постели, будто никогда не случалось с ним никакой болезни. А Граннония, вновь видя его крепким и веселым, сказала королю, чтобы держал слово как подобает. Тогда король, обращаясь к сыну, сказал: «Сын мой, на тебя все смотрели как на мертвого, и вот ты стоишь живой, хотя мне все еще не верится. Но я пообещал этой девушке, что, коль она тебя вылечит, ты станешь ее мужем. И поскольку Небо оказало тебе такую милость, изволь, чтобы я мог выполнить мое обещание, если любишь меня; ибо благодарность требует уплатить долг».

На эти слова принц отвечал: «Государь мой, хотел бы я, чтобы мои желания были настолько свободны, чтобы я мог угодить вам в меру той любви, которую к вам питаю. Но я не властен в этом, ибо уже дал слово другой женщине. И как вы не можете советовать мне, чтобы я пренебрег своим обещанием, равно и эта девушка не захочет, чтобы я низко поступил с той, которую люблю. И решение мое неизменно». Слыша это, Граннония испытала столь глубокое наслаждение, что не высказать словами, видя себя живой в памяти принца; вся покраснев лицом, она сказала: «А если я сделаю так, что девушка, любимая тобой, сама будет рада уступить мне место, ты и тогда не преклонишься к моему желанию?»

— Никогда не бывать тому, — отвечал принц, — чтобы я вырвал из сердца прекрасный образ моей любимой! Сохранит ли она ко мне любовь или отнимет ее у меня, я навсегда останусь при одном желании и с одной мыслью. И путь даже грозит мне полный проигрыш на столе жизни, я ни карту, ни ставку не поменяю.

Граннония, более не в силах притворяться, открыла ему, кто она (ибо сумрак в занавешенной комнате и ее странническая одежда не давали узнать ее раньше); и принц, узнав, обнял ее с криком ликования, а затем рассказал отцу, кто эта девушка, и всю историю, что произошла между ними. Тут же послали за королем и королевой Старца Лонга и с общего согласия родителей заключили брак, достигнутый более всего хитростью за счет бедной лисы, в подтверждение тому, что