Последовавшее ответное ругательство Куприянова, короткое и тихое, едва мною услышанное, очень мне не понравилось.

– Ты даже не понимаешь, во что ввязываешься, – так же тихо произнес он.

– Я-то понимаю. Я за правду борюсь!

Прозвучало это беззубо и наивно. Возможно, о работе Рубиновой спор между бывшими супругами велся не в первый раз, и все аргументы были давно исчерпаны. Остались только шаблонные фразочки из мыльной оперы.

Рубиновая вслепую нашарила ручку чемодана. Ей пришлось наклониться за ним, и в этот момент с ее плеча сползла сумка. Рубиновая вновь отбросила чемодан и позволила сумке упасть на пол подъезда, пусть и довольно чистый.

– А не боишься, что жопу надерут? – интеллигентно поинтересовался ведущий ученый-химик перспективной табачной компании.

– Нет. Я сама кому хочешь надеру, в том числе и тебе.

– Знаешь, если ты хочешь надрать жопу мне, тебе не обязательно для этого раздувать корпоративный скандал. Достаточно позвонить, я приеду и даже сам сниму брюки, – язвительно парировал Куприянов.

Попытка пошутить, разрядить обстановку?

Рубиновая только злобно засопела. Куприянов помолчал и продолжил:

– Лида, я серьезно. Я не хочу, чтобы ты пострадала. Ты не представляешь, насколько все капитально.

– Представляю, иначе бы не влезла. Я на охоте время на зайцев не трачу. Вообще иди спать и дай поспать мне, я только приехала!

Как будто и не разводились. Если разговор затянется, пойду просить у Ольги Константиновны чашечку кофе и что-нибудь пожевать.

– Чижиков не хочет эту передачу, правда ведь? – вкрадчиво поинтересовался Леонид Георгиевич. Прозвучало как удар под дых: тихо, но действенно. – Вихляет туда-сюда, выдвигает разные требования по поводу информаторов, вносит изменения…

– Не он решает. – А вот у моей клиентки ответ прозвучал как удар ножа. Короткий такой, с близкого расстояния – да в печень…

– Лидусь, ты только бессмертной себя не воображай. Я тоже не рад, что с Рыбой так вывернулось.

– Иди спи, – элегантно попрощалась моя клиентка и прекратила разговор.

И кое-как подобрала вещи с пола.

Я молча показала Ольге «о’кей» двумя пальцами, соединенными в кружок. Консьержка кивнула и скрылась. А я наконец вызвала лифт.

– Ильинишна, прошу, скажите, что вам сегодня никуда не надо, – попросила я. Спать хотелось зверски.

– Только вечером. У нас встреча с Брагиным в восемнадцать ноль-ноль, в гостинице «Метрополь».

Я тут же глянула на часы. Часиков шесть-семь, быть может, удастся у Морфея урвать. Больше – вряд ли.

Пока я проверяла квартиру, Ильинишна пристроилась на кухне с телефоном и вяло поругивала медлительный вайфай.

– Ильинишна, вам бы поспать, – попросила я. – Денек-то о-го-го выдался.

– У меня почта на телефоне в поезде не загрузилась, – не поворачивая головы, отозвалась она. – Сейчас просмотрю, и баиньки.

Я пожала плечами и без разрешения полезла в холодильник, достав пачку мягкого сыра. Еще десять минут без допинга я не протяну. Мясная запеканка моей тетушки случилась и миновала, казалось, целую вечность назад.

– Бутербродик? – поинтересовалась я у госпожи продюсера, вскрывая пакет с хлебом.

Хлеб прямо в пакете кокетливо продемонстрировал мне нежную, белую и пушистую плесень на мякише. Я ругнулась и выкинула весь пакет в мусорное ведро. В хлебнице осталась только пачка сдобных слоек с маковой начинкой. Я достала себе одну и впилась зубами, прокусив булочку насквозь и едва не подавившись. Слишком много откусила.

И тут же чуть не подавилась повторно.

– Твою ж дивизию! – прорычала Лидия Ильинична.

Продолжая пялиться в телефон, она беззвучно шевелила губами, перечитывая текст на экране.

Я не успела спросить, в чем дело: Ильинишна уже звонила кому-то. Интересно, это кого же она в такой час будить собралась?

– Глеб, что это еще за хрень про Юркино заявление об уходе? – осведомилась она.

Ответ Глеба Сергеева я не разобрала, слышно было лишь звуки голоса.

Я расправилась с первой булочкой и взялась за следующую.

– В смысле, недостаточно хороши? Что? Лично поговорить? – Рубиновая бросила взгляд на настенные часы. – Я тут только что приперлась. В два часа тебя устроит? Не-ет, ты ко мне подгребай, дружок, я старая и сегодня набегалась уже. Бороду можешь не причесывать. Скажу охране, что ты мой тренер по йоге. Все, давай, отбой.

Она бросила телефон на диван и скривилась от злости.

– Червяк, наркоман вшивый… забыл, кто его из дерьма вытащил!

– Глеб – наркоман? – жуя, уточнила я.

– Не, ты что. Глеб у нас веган, некурящий, праноед и кто только не. Это Юрий на последнем курсе… в общем, я с ними давно знакома, они еще в университете хотели стать телеведущими. Снимали занятные ролики для «Ютуб». Я их приметила, предложила стажировку. И хотя это скорее про Глеба можно подумать, по его виду, но с наркотой связался Юра. На последнем курсе он впутался в какую-то мутную историю. Я свои связи подключила, но в решающий момент именно Глеб брата вызволил. Уж не знаю как, не спрашивала.

– Поэтому Юрий его слушается? – усмехнулась я.

– Ага. Помнит, у кого он в долгу. Если бы не Глеб, Юрку посадили бы за распространение. А так только пролежал четыре месяца в клинике, почистился и завязал. О, ты вскрыла маковые булочки? Дай-ка и мне штучку…

Что ж, этот вопрос прояснен. Теперь высокомерие и гонор младшего близнеца выглядели не только смешно, но и абсолютно безвредно. Трудно быть чистоплюем, когда сам побывал по уши известно в чем.

Утром я поднялась около половины двенадцатого, на сей раз встав раньше Лидии Ильиничны. Не все же ей, ранней пташке, опережать меня. Из-за недосыпа не отпускало состояние лихорадочной бодрости, но моему рабочему режиму оно помехой не было.

Зато почти полное отсутствие продуктов в холодильнике слегка опечалило. Нечего было добавить к вчерашней упаковке сыра, в банках с сыпучими продуктами обнаружились лишь остатки макарон и риса. Смешно: в кои-то веки у меня было желание что-то приготовить (готовить я умею, но очень не люблю), но полностью отсутствовала возможность. Чаще бывало наоборот.

Придется будить Рубиновую, тем более –