затем я увидела и Станислава Родионовича Брагина. Он лежал, свесив ноги, на просторной кровати. Лицо его уже побледнело, он хрипел, его руки и ноги подергивались.

– *****! ****** * ***! *****, *****, *****! – Лидия Ильинична тоже в полной мере оценила развернувшуюся картину.

Позади нас раздался тихий вскрик.

Я молниеносно обернулась – но это была всего лишь барышня из службы обслуживания номеров. Она таращилась на всю эту картину расширенными от ужаса глазами.

Я схватила барышню за плечи и как следует встряхнула.

– «Скорая помощь»! – медленно и внятно проговорила я. – Вызывай «Скорую помощь», быстро!

Девушка, к счастью, пришла в себя и прямо с моего мобильника вызвала врачей. При ней же я за локоть оттащила онемевшую от таких подлостей судьбы Лидию Ильиничну; и мы с госпожой продюсером при свидетельнице отошли немного в сторону. Если дело дойдет до расспросов, барышня подтвердит, что мы ничего не сделали Брагину и ничего не трогали: она пришла практически сразу после нас.

Горничная – или кто она там все-таки была по должности? – оповестила о произошедшем и вышестоящее лицо в гостиничной службе, которое попыталось уговорить нас подождать внизу. Но Лидия Ильинична отказалась столь категорично, что нас обеих просто оставили в покое и занялись успокаиванием других постояльцев, с любопытством выглядывавших из дверей своих номеров.

Бригада «Скорой помощи» прибыла на редкость быстро. У Брагина определили анафилактический шок, ввели ему дозу адреналина и увезли. Все еще перепуганная барышня из обслуги сообщила нам, что принесла клиенту им же заказанный апельсиновый сок, и что Брагин сам ей сказал, когда можно будет забрать посуду. Она и пришла, когда он попросил…

Увозили Станислава Родионовича прямо на глазах у моей клиентки. Это выглядело издевкой: ценного информатора уводили прямо из-под носа Рубиновой, и все из-за банальной аллергической реакции. Хотя бы сообщили адрес больницы, и на том спасибо. Я опасалась представить себе ее чувства в такой момент. А по лицу моей клиентки было невозможно что-либо понять, оно окаменело; госпожа продюсер сжала челюсти так, что губы побелели, и только без конца обшаривала глазами номер.

И отмерла, едва санитары спустились на первый этаж.

– Дорогуша, – обратилась она к барышне, тут же глянула на бейдж, – Нина, да. Этот пожилой человек – мой дядя. Я тут вещички его соберу, мало ли ему что в больнице понадобится.

– А… ага, – поняла Нина-из-обслуги-номеров.

– Приватно, хорошо? – Рубиновая быстро достала и вручила барышне тысячерублевую купюру. – Вот, за беспокойство. Мы не долго, минуток десять. За дверью постоишь?

– Да, как вам будет угодно. – Вид денег окончательно привел Нину в чувство. – Столик забрать?

– Успеешь, пусть стоит. Умница. Спасибо.

Рубиновая плотно закрыла дверь.

– Еще перчатки есть? – прошептала она.

– Могу дать одну.

Лидия Ильинична подняла и забрала с собой стакан, уцелевший в суматохе, и перелила в него остаток сока из кувшина. Стакан поставила в один из карманов сумки, стараясь держать его вертикально и упаковав в полиэтиленовый пакетик. Затем, пока я стояла на стреме, обшарила номер, но кроме сумки и куртки Брагина больше никаких его вещей не нашла. Очевидно, больше ничего и не было.

Отель мы покинули в темпе твиста и, обосновавшись в ближайшей кофейне, перевели дух.

Рубиновая перебрала вещи Станислава Родионовича. Ничего занятного, разве что в кошельке, солидном, кожаном – нашлось несколько визиток. Среди них – визитка некоей Брагиной Дафны Болеславовны (должность не указана) из табачной фабрики «Ява», визитка Леонида Георгиевича Куприянова и… визитка Ярослава Демьяновича Чижикова.

– Фигасе у него джентльменский набор, – заметила Ильинишна.

– Возможно, его «Ява» и попросила об исследованиях, как вы предполагали. А если эта Брагина – родственница, то неудивительно, что она обратилась к Станиславу Родионовичу. Свой человек по блату лучше сделает, чем за деньги.

– А Ленькина визитка старая. Небось с тех времен, когда Брагин с «Гефестом» сотрудничал. Вот что в этом наборе Чижиков делает…

– Может, спросить его напрямую? – подбросила я идею. – Брагин ведь говорил, что Чижиков просил его ничего вам не говорить. Саботаж вашей работы налицо. Так оставите или?..

– Ага, щас, – отрезала Рубиновая. – Погоди только, я хоть жену его оповещу, что Брагин в больнице.

После этого оповещения (Софья Дмитриевна среагировала на удивление спокойно и попросила повторить адрес больницы, чтобы записать) Лидия Ильинична убрала визитки в свою сумку и набрала номер верноподданной ассистентки Снежанны.

– Снежанна Денисовна, здравствуйте. Да, что вы, все в порядке. Не подскажете, Ярослав Демьянович сегодня у себя? – Рубиновая благожелательно щебетала в трубку, хотя выражение лица у нее при этом было самое людоедское. – Ах, спасибо. Нет-нет, трубку не передавай. Я подъеду, буквально через часок. Да, конечно, скажи, скажи обязательно. Тема разговора? А вот насчет Юрия Серафимовича кое-что хотелось бы обсудить.

«Ловко, – мысленно одобрила я. – И тема настоящая, и прикрытие хорошее».

– Нет, передавать не надо, я сама ему скажу. Нет, Жанночка, Юру вызывать не надо, мы пока что приватно. Вот спасибо! И что бы я без тебя делала!

Она нажала «отбой» и кинула взгляд на куртку и сумку Брагина.

– Думаю, в пару мест заскочить успеем перед визитом к царской особе. Кстати, Евген, твой диктофон – он ведь записал наш с Брагиным разговор в оранжерее? Прекрасно!

Глава 9

По поводу оптимистичного «успеем заскочить» Рубиновой я питала здравые сомнения. Трафик в Москве (особенно вечерний!) и трафик в провинциальном Тарасове – это, как выражается моя тетя, «две большие разницы».

Но все получилось. Не иначе как мироздание компенсировало облом с Брагиным несколькими небольшими удачами.

Сперва мы, разумеется, поехали в больницу к Станиславу Родионовичу: надо было отдать вещи ученого. Там Лидия Ильинична еще раз, уже подробнее, рассказала Софье Дмитриевне о несчастном случае с ее мужем. У меня создалось впечатление, что благоверная Брагина не до конца нам поверила. Но тут уж дело ее, не верит – пусть проверит. Кстати, у палаты Станислава Родионовича кроме супруги дежурили двое не столь уж и тупого вида братков, что наводило на кое-какие мысли относительно прошлого Софьи Дмитриевны. Хотя, возможно, это комитет здравоохранения озаботился охраной