– В колонну по два, стройся!

Старший капрал Борнье повторил команду на тон выше, Фернан подошел, чтобы в тишине дождаться указаний, но тут ворота открылись и на территорию въехали первые два автобуса, похожие на катафалки.

– Попытка побега будет стоить жизни любому из вас! – объявил капитан. – Мы будем стрелять без предупреждения!

Борнье открыл было рот, но не произнес ни слова – даже он сообразил, что правильнее будет промолчать.

Осужденных на казнь никто сажать в автобус не собирался, они так и стояли на коленях, держа руки на затылке, окруженные расстрельной командой.

Фернан поправил лямки вещмешка и тоже взвел курок. Заключенные тронулись вперед, как сквозь строй, марокканцы подталкивали их в спины прикладами.

– Никаких остановок до пункта назначения, таков приказ, и пусть никто даже не думает его нарушить.

Габриэль упал, встал на четвереньки, поднялся, вскочил в автобус, где уже сидел Рауль Ландрад. Никто ни с кем не заговаривал, каждый со страхом и отчаянием думал об одном: «Что дальше?..»

При виде заключенных женщины онемели.

Они тянули шеи, вглядывались, но ничего не успевали увидеть, а что-нибудь расслышать, разобрать слова мешали крики охранников.

– Они уезжают! – Вопль ударил по нервам, взорвал барабанные перепонки.

Луиза протиснулась вперед и до рези в глазах всматривалась в силуэты садившихся в автобус мужчин, не зная, как выглядит ее незнакомый брат. Который из них? Автобусы стояли слишком далеко, и она ничего не успела увидеть: первая машина тронулась с места, пришлось отступить назад, к домам, чтобы не попасть под колеса. Никто не кричал – шум моторов заглушал все звуки.

Женщины переглянулись. Заговорили разом, прижимая к груди сумки с передачами. Все задавали один-единственный душераздирающий вопрос: «Куда их повезли?»

Ответ крутился у каждой на языке, потом женщина лет пятидесяти пробормотала со слезами в голосе:

– Но ведь их не расстреляют?

Кто-то произнес невпопад:

– Странные какие-то автобусы…

Луиза подумала: «Это секретная операция, потому и автобусы такие…» – но ничего не сказала. Двери тюрьмы закрылись, пора было расходиться, женщины медленно потянулись вверх по улице, и тут раздался возглас:

– Это охранник, я его знаю!

На улицу, через узкую дверь, вышел человек в форме. Они кинулись к нему. Луиза ускорила шаг, догнала остальных. Мужчина застыл на месте, не сбежал, к чести его будь сказано – и даже произнес в ответ на лавину обрушившихся на него обвинений и вопросов:

– Перевод…

– Куда?!

Он ничего не знал о маршруте. Жены, матери, сестры, невесты выглядели такими усталыми и несчастными, что в душе у этого отца пяти дочерей шевельнулись человеческие чувства и он добавил:

– Я слышал, что на юг… Но куда точно, я правда не знаю.

Женщины беззвучно шептали «Орлеан» и с ужасом думали: «Мы их потеряли…» Каждый день тысячи парижан покидали город и направлялись к Луаре, свято веря, что дальше Божанси немцы не пройдут. Их разобьют. Или они выдохнутся. Утратят запал. Или, того лучше, французская армия окажет организованное сопротивление или – чем черт не шутит – начнет контрнаступление. Фантазии цеплялись за кошмары и были совершенно нелепыми, но идея стала всеобщей: Орлеан – это Новый Иерусалим.

Луиза, опередив остальных, пошла к метро. Теперь, когда она узнала имя, Рауль Ландрад зажил в ее воображении собственной жизнью (бог его знает, как он выглядит на самом деле), постепенно обретая фактуру живого человека. Что ей теперь делать? Отказаться от своей затеи, отложить поиски до лучших времен?

– Лучшие времена?

Мсье Жюль изобразил лицом крайнюю степень скептицизма.

– Ладно, предположим… Кто он, этот парень?

– Сын моей матери.

Судя по реакции толстяка, такого он не ожидал.

– Допустим… И зачем ты хочешь его найти? Как он изменит твою жизнь? Да никак! Он же бандит, преступник, раз сидит в военной тюрьме! Что он натворил? Убил генерала? Снюхался с бошами?

Остановить мсье Жюля, закусившего удила, не представлялось возможным. В ресторане посетители отключали слух и ждали, когда он остынет. Все, кроме Луизы.

– Мне есть что ему сказать!

– Да неужели? Что, ну что ты можешь сказать, если знаешь об этой истории только то, что соизволила рассказать вдова Тирьон?! Ему наверняка известно побольше твоего!

– Вот пусть и просветит меня.

– Прости за грубость, милая, но ты совсем рехнулась!

Он начал отгибать пальцы, как делал всегда, приводя аргументы в споре (считал, что тем самым подавляет оппонента). Первым он отгибал указательный, а не большой палец, его мсье Жюль считал самым «убедительным».

– Во-первых, этот парень может быть общественно опасен, не зря же его посадили! А если твоего так называемого брата гильотинируют, ты потребуешь голову, чтобы набить ее соломой и поставить на полку? Во-вторых, – (большой и указательный пальцы образовали большую букву «V», символ неизбежной диалектической победы в споре), – тебе неизвестно, куда их повезли! Предположительно, в Орлеан, а может, в Бордо, Лион или Гренобль! В-третьих, – (три пальца изобразили вилы Люцифера), – как ты туда доберешься? Купишь велосипед и в ночи догонишь колонну военных грузовиков? Ха-ха! В-четвертых…

На этом пункте мсье Жюль всегда застревал, к нему подобрать доводы было труднее всего. Он сжимал пальцы в кулак и опускал руку вниз, как человек, предпочитающий закончить спор.

– Ладно, – сказала Луиза. – Спасибо, мсье Жюль.

Ресторатор положил руку ей на плечо:

– Я не позволю тебе сделать эту глупость, малышка! Ты сама не понимаешь, во что ввязываешься! Дороги заполонили беженцы, их тысячи, а еще беглецы и дезертиры!

– Предпочитаете ждать немцев в Париже? Гитлер пообещал быть тут пятнадцатого!

– Плевать, я ему свидание не назначал! Ты не поедешь, все, разговор окончен.

Луиза покачала головой. Ну что за невозможный человек! Она медленно высвободилась, пересекла зал и вышла.

Что взять с собой?

Она бросала в чемодан одежду и думала о доводах мсье Жюля. Сняла со стены большой календарь почтового министерства, взглянула на карту Франции, провела пальцем по ниточке Луары. Как туда добраться? Поезд исключается, по слухам, вокзалы берут штурмом. Луиза долго рассматривала извилистое национальное шоссе на Орлеан. Машина сейчас требуется не только ей, у большинства парижан «колес» нет, но как-то ведь они покидают город! «Ничего, разберусь…» – пообещала она себе, впрочем, не слишком уверенно: аргументы мсье Жюля подрывали ее решимость.

Луиза продолжила складывать вещи, уже зная, что останется.