Обе они знали, что усталость ее вызвана совершенно инымипричинами, но говорить об этом вслух боялись.

Берни снял тот же дом, в котором они провели и прошлое лето.Они планировали провести на море все три месяца, чтобы Лиз хоть как-то моглавосстановить свои силы. Доктор посоветовал ей оставить работу, и Лиз на сей разуже не стала с ним спорить. Берни она сказала, что такое положение вещей ееочень устраивает. Она могла больше времени проводить с ним, с Джейн и смалышом. Возражать против этого Берни, естественно, не стал. Теперь все их думыбыли связаны с летним отдыхом на море. Переезжая на Стинсон-Бич, они словнопереводили стрелки часов назад. Берни взял за руку спящую на больничной койкеЛиз. Она легонько шевельнулась, и тут он заметил на ее губах блаженную улыбку.Сердце его екнуло — ему вдруг показалось, что Лиз умирает.

— Что случилось?

Она смотрела на него ничего не понимающим взг??ядом. Бернитут же изобразил на лице что-то вроде улыбки.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая?

— Хорошо.

Она вновь опустила голову на подушку. И Лиз, и Берни знали,что препараты, которыми ее лечили, были настолько сильнодействующими, что влюбой момент могли вызвать у нее сердечный припадок. Их предупредили об этомеще до начала лечения. Но иного выбора не было. Отказ от химиотерапии означалбы неминуемую смерть.

Лиз вновь уснула. Берни вышел в холл и позвонил домой.Звонить из палаты он не стал, боясь, что его голос может разбудить ее. Вместе сЛиз в палате осталась сиделка. Берни за это время успел привыкнуть к больнице.Теперь здешняя обстановка казалась ему совершенно нормальной, она уже нешокировала его, как это было вначале. Конечно, он предпочел бы оказаться напарочку этажей пониже, там, где всего год назад Лиз родила Александра, где людирождались, а не умирали, но, увы, это было не в его власти…

— Привет, мама. Как у вас дела?

— Все в порядке, мой хороший. — Она глянула наДжейн. — Твоя дочь в два счета обставила меня в пачиси. Александр ужеспит. Он такой хорошенький. Выпил целую бутылочку, улыбнулся мне и тут же —прямо у меня на руках — заснул. Мне оставалось только положить его на кроватку.

Берни усмехнулся. Если бы то же самое ему рассказала Лиз, ане его мать… Вместо этого она лежала здесь, в больнице, отравленнаяпатентованными препаратами., .

— Как она себя чувствует?

Мать задала этот вопрос очень тихо, так, чтобы Джейн незнала, о чем идет речь. Девочка, однако, слушала ее так внимательно, что дажемашинально двинула по полю чужую фишку, в чем Руфь не замедлила ее уличить.Джейн и так понимала, что происходит с ее мамой. Но ей было всего восемь лет, адля детей в таком возрасте подобная ноша непосильна, они привыкли жить в мире,в котором действуют совсем иные законы.

— С ней все в порядке. Она спит. Завтра к ленчу мы ужевернемся.

— Мы будем вас ждать. Берни, может быть, тебе что-тонужно? Может, ты голоден?

Подобная заботливость матери была для Берни полнойнеожиданностью. В Скарсдейле все было иначе — там за все отвечала служанкаХэтти.

— Спасибо, мне ничего не нужно. Передавай привет Джейн.До завтра.

— Спокойной ночи, милый. Когда Лиз проснется, передайей от нас привет.

Джейн смотрела на Руфь расширившимися от ужаса глазами.

— С мамой все хорошо?

— Все в порядке, моя золотая… Мама просила передатьтебе привет.

Руфь решила, что привет, переданный не Берни, а Лиз, будетобладать для девочки большей значимостью.

Утром Лиз проснулась от боли. Появилось такое чувство, будтоу нее разом сломались все ребра. Прежде подобных болей она не испытывала, ипоэтому поспешила известить о них доктора Йохансена; тот, в свою очередь,вызвал к ней онколога и ортопеда. Они послали Лиз наверх — делать рентген иавторадиографию. После этого она могла пойти домой.

Полученные несколько часов спустя результаты не принеслиутешения. Химиотерапия не помогла. Метастазы продолжают распространяться. Лизразрешили вернуться домой. Но Йохансен предупредил Берни, что конец близок. Сэтого момента боль начнет усиливаться, и, хотя врачи всеми силами постараютсяоблегчить ее, наступит время, когда они уже практически ничем не сумеют помочьего жене. Разговор между Йохансеном и Берни происходил в маленьком кабинетенеподалеку от палаты Лиз. Выслушав врача, Берни стукнул кулаком по столу, закоторым они сидели.

— То есть вы практически ничем не сумеете ей помочь?Что это значит, черт побери! — Йохансен прекрасно понимал, что негодованиеБерни более чем оправданно: судьба нанесла Лиз чудовищный удар, а врачиоказались бессильны. — Чем вы тут занимаетесь целыми днями, разрази васнелегкая? Вытаскиваете занозы и вскрываете чирьи на задницах? Человек умираетот рака, а вы говорите, что не можете даже снять боль? — Сидевший застолом Берни начал всхлипывать, не сводя глаз с Йохансена. — Что же намтеперь делать… Господи… помогите ей кто-нибудь… — Он сознавал, что беданепоправима. А они еще говорят, что почти ничем не сумеют помочь. Лиз умрет,мучаясь от невыносимой боли. Это несправедливо. Это кошмарная насмешка надвсем, во что он верил в этой жизни. Ему хотелось схватить кого-нибудь и трястиего до тех пор, пока ему не скажут, что Лиз можно спасти, что она будет жить,что все это просто дикая ошибка и у нее нет рака.

Уронив голову на стол, он заплакал от чувства глубокойжалости к себе, от сознания полнейшей беспомощности.

Доктор Йохансен помедлил, а затем пошел и принес стаканводы. Он покачал головой, грустно глядя на Берни светлыми скандинавскимиглазами.

— Я понимаю, как это ужасно, мистер Фаин, и мне оченьжаль. Мы сделаем все, что в наших силах. Мне просто хотелось, чтобы вы знали:наши возможности не беспредельны.

— Что вы имеете в виду? — Берни смотрел на врача стоской умирающего. Ему казалось, что сердце вот-вот разорвется у него в груди.

— Для начала мы пропишем ей демерол в таблетках илиперкодан, как она захочет. Со временем переведем ее на уколы. Дилаудид, демеролили морфин, посмотрим, что будет лучше действовать. Мы будем постепенноувеличивать дозу, чтобы ей как можно меньше пришлось страдать от боли.

— Можно, я сам буду делать ей уколы? — Он былготов на все, лишь бы облегчить ей боль.

— Да, если хотите, или наймите ей потом медсестру. Язнаю, что у вас двое маленьких детей. И тут Берни вспомнил о планах на лето.

— Как вы думаете, нам можно будет выехать в Стинсон-Бичили стоит поселиться где-нибудь поближе к городу?

— Я не вижу греха в том, чтобы отправиться на море.Пожалуй, смена обстановки будет полезна всем вам, и особенно Лиз, а езды догорода всего полчаса. Я и сам порой туда езжу. От этого поднимается настроение.

Берни мрачно кивнул и поставил принесенный доктором стакан сводой на стол.