— Нет. Должно случиться кое-что еще. — Богиня-Дитявздохнула и теснее прижалась к своей старшей сестре. — Пожалуйста,Сефрения, не сердись на меня. Боюсь, тебе не понравится то, что должнопроизойти, однако это необходимо. Как бы ни было тебе больно, помни, что ялюблю тебя. — Она села и протянула руки к Спархоку. — Мне нужнопоговорить с тобой… с глазу на глаз.

— Секреты? — спросил Телэн.

— У всех девушек бывают секреты, Телэн. В свое время тыэто еще узнаешь. Отъедем немного в сторону, Спархок.

Они отъехали на несколько сот ярдов от дороги и двинулисьвперед, вровень с остальными. Железные подковы Фарэна цокали по ржавому,спекшемуся от солнца гравию пустыни.

— Мы доедем до тамульской границы, — сказалаФлейта. — То, что должно произойти, случится именно там, и прежде, чем этослучится, я покину вас.

— Покинешь?! — ошеломленно переспросил он.

— Какое-то время вы неплохо справитесь и без меня. Я немогу присутствовать при этом событии. Тут замешаны правила приличия. Я могубыть, как сказал Итайн, капризной и легкомысленной, но я знаю, что такоехорошие манеры. В этом событии примет участие некто, кого оскорбило бы моеприсутствие. У нас с ним в прошлом были некоторые недоразумения, и с тех пор мыне разговариваем друг с другом. — Она скорчила скорбную гримаску. — Этослучилось довольно давно, — созналась она, — восемь-десятьтысячелетий назад. Он сделал кое-что, что мне совершенно не понравилось, —само собой, он не потрудился объяснить мне, зачем это делает. Я люблю его, ноон ужасно высокомерен. Он всегда держится так, словно все мы слишком тупы,чтобы понять, что он делает, — но я-то все понимаю. Он нарушает одно изглавнейших правил. — Она махнула рукой, словно отметая что-то. — Нуда ладно, это наше с ним личное дело. Присмотри за моей сестрой, Спархок. Ейпридется очень нелегко.

— Она заболеет?

— Наверное, она предпочла бы заболеть. —Богиня-Дитя вздохнула. — Хотела бы я как-нибудь избавить ее от этого, ноничего не поделаешь. Она должна пройти через это, если хочет вырасти.

— Афраэль, ей уже больше трех сотен лет.

— Ну и что? Мне в сотню раз больше, а я все еще расту.То же относится и к Сефрении. Я славная, Спархок, но я никогда не обещала, чтосо мной будет легко. Ей будет ужасно больно, но, когда она пройдет через это,она станет намного лучше.

— Знаешь, ты говоришь загадками.

— Я и не должна говорить ясно и просто, отец. Это одноиз преимуществ моего положения.

От Кинестры до границы к западу от Сарны они продвигались неторопясь, от оазиса к оазису. Спархок не мог бы сказать наверняка, но емуказалось, что Афраэль чего-то ждет. Она и Вэнион много времени проводили надкартой, и прыжки отряда через выжженную солнцем пустыню становились все короче,а стоянки в оазисах — все длиннее. Чем ближе подъезжали они к границе, теммедленнее становилось их продвижение и все чаще они просто ехали шагом побесконечным пустынным землям, вовсе не прибегая к Беллиому.

— Трудно добиться каких-либо точных сведений, —рассказывал Итайн на четвертый день после того, как они покинулиКинестру. — В большинстве случаев свидетелями этих явлений были кочевникипустыни, а они не настолько доверяют властям, чтобы говорить с ними откровенно.Ходят обычные дикие басни о вампирах, вурдалаках, гарпиях и тому подобном, номне сдается, что эти видения по большей части являются из бурдюка с вином.Кинезганские власти высмеивают эти россказни как бред невежественныхпростолюдинов, которые слишком много пьют и слишком долго жарятся на солнце.Тем не менее, они весьма серьезно относятся к сообщениям о сияющих.

— Послушай, Итайн, — слегка раздраженно сказалКелтэн, — мы слышим об этих сияющих с тех пор, как прибыли в Дарезию, ивсякий раз, едва заходит речь о них, все дрожат, бледнеют и отказываютсяговорить. Мы посреди пустыни, удрать тебе некуда, так расскажи нам в концеконцов, кто же они такие.

— Это будет фантастический и несколько тошнотворныйрассказ, сэр рыцарь, — предостерег Итайн.

— Ничего, у меня крепкий желудок. Это что, чудовища?Двенадцати футов ростом и о девяти головах или что-нибудь еще в том же роде?

— Нет. На самом деле, как говорят, они похожи на самыхобычных людей.

— Почему их так странно называют? — спросил Берит.

— Может, позволишь спрашивать мне? — грубо оборвалего Келтэн. Судя по всему, он до сих пор еще целиком не избавился от своихподозрений насчет Берита.

— Прошу прощения, сэр Келтэн, — растерянным ислегка задетым тоном отозвался Берит.

— Так что же? — вновь обратился Келтэн к братуОскайна. — Что значит это название? Почему их так называют?

— Потому что они светятся, как светлячки, сэрКелтэн, — пожал плечами Итайн.

— И это все? — недоверчиво осведомилсяКелтэн. — Целый континент готов помереть от ужаса только потому, чтокакие-то люди светятся в темноте?

— Конечно нет. Их свечение — это своего родапредупреждение. Каждый житель Дарезии знает, что, если к тебе приближаетсянекто, сияющий, как утренняя звезда, надо уносить ноги, спасая свою жизнь.

— Что же могут сделать эти чудища? — спросилТелэн. — Они едят людей живьем, разрывают их на куски или что-то в этомроде?

— Нет, — ответил мрачно Итайн. — Преданиегласит, что само их прикосновение — смерть.

— Как у ядовитых змей? — спросил Халэд.

— Намного хуже, молодой господин. От прикосновениясияющего плоть человека гниет и разлагается, сползая с костей. Это посмертное гниение,только вот жертва при этом еще жива. Легенды изобилуют ужаснейшими описаниямиподобных случаев. В них описываются люди, что застыли как изваяния,душераздирающе крича от муки и ужаса, а их лица и тела между тем превращались вслизь и стекали с костей, словно растаявший воск.

— Живописная картина, — содрогнулся Улаф. — Ятак полагаю, эта милая особенность некоторым образом мешает поддерживатьнормальные отношения с этими людьми.

— Истинно так, сэр Улаф, — усмехнулсяИтайн, — но несмотря на это, сияющие принадлежат к наиболее популярнымперсонажам тамульской литературы — что немало может сказать об извращенностинашего мышления.

— Ты имеешь в виду страшные истории? — спросилТелэн. — Я слыхал, они многим нравятся.

— Дэльфийская литература намного сложнее подобныхопусов.