Но осколки стеклянного стакана на полу и лежащая среди них металлическая трубочка для коктейлей не оставляют других вариантов. Утерев рукой подбородок, прикладываюсь к бутылке еще раз. Тепло разливается от глотки по всему телу.

Один мой коллега, Степан Степанович, часто повторяет: «Пить надо каждый день. И желательно по дохуя». Произнося это, он обычно откупоривает зажигалкой бутылку пива. Затем выхлебывает ее залпом и, громко отрыгнув, сообщает мне: «А глядя на твою рожу, пить хочется не просыхая». И потом долго хохочет. Хороший мужик Степаныч. Веселый.

Без юмора в нашей работе никак.

Все наши коллеги называют Степаныча Смеханыч. А меня – Зайцеглист. Ну, типа я худой как гельминт, а фамилия моя – Зайцев. Зайцеглист. Смешно же. Ну да, к моей очаровательной мордахе прилагается еще и говорящая фамилия. Так что моя судьба не злодейка. Моя судьба – юмористка из «Аншлага». И шутки у нее такие же уморительные, как у Смеханыча. Но последняя ее хохма – это просто отпад. Правда, все никак не могу взять в толк, в чем прикол. Ведь обязательно должен быть подвох.

А сама хохма вот такая: прямо сейчас, прямо в данный момент на моем разложенном диване спит нагишом, наверное, самая красивая девушка на этом свете. Нет, ее никто не похищал и не удерживает тут силой. Вся соль в том, что она здесь по своей воле. И уже далеко не в первый раз.

Можно подумать, что для уродца вроде меня любая страшила, которая готова ему дать, становится королевой красоты. Так оно и есть в общем-то, но не в этом случае. Ведь в те моменты, когда мы с ней появляемся на людях, мужчинки сворачивают головы, глядя нам вслед. Их шейные позвонки трещат, как сырые ветки в костре. Только от этого костра пахнет не дымом, а за версту воняет тестостероном. Оно и понятно, ведь такую королеву красоты в нашем задрипанном Черноволжске обычно не встретишь.

Смеханыч как-то рассказывал анекдот про нового русского и девушку-модель. Стоит такой новый русский перед зеркалом. Рожа помятая с бодуна, заплывшая. Волосатая отвисшая грудь. Брюхо дряблое. Отврат, короче. А на кровати спит «девушка с обложки». Натуральная блондинка. Девяносто-шестьдесят-девяносто. Все дела, в общем. И вот новый русский смотрит то на себя, то на нее. И говорит такой: «Ну это ж надо так бабки любить!»

Переводя взгляд со своего отражения на королеву красоты, спящую на моем продавленном диване, бормочу под нос аналогичную фразу: «Это ж надо так любить… Что?»

Бормочу, похоже, слишком громко. Диван заскрипел. Королева заворочалась и перевернулась на бок. Качнулись две идеальные близняшки с бледно-розовыми сосками. Сползли по подушке и свесились на грязный линолеум волосы. Черные, как зависть моих немногочисленных знакомых.

Половина моих коллег сожрет свои свидетельства о браке, если моя королева их об этом попросит. А Смеханыч, который называет нас «красавица и уебище», вообще внаглую требует у меня ее телефон. Но этот Казанова, воняющий перегаром и одеколоном «Дабл Виски», его не получит. И совсем не потому, что мое эго раздуто от собственнических амбиций или иллюзий на свой счет. Вовсе нет. Просто я сам не знаю ее номера.

Она приходит и уходит, когда захочет. Как та самая кошка, которая гуляет сама по себе. Во всем остальном мы почти полноценные сожители. Можно даже сказать, что у нас гражданский брак. Если не брать во внимание ее появления и исчезновения. Но с моей ли рожей возмущаться? Ревность – это чувство для нормальных людей. Людей с нормальной внешностью. А ты даже не думай возникать, Зайцеглист.

В тишине моей съемной однушки раздается ее голос:

– Привет, Зайчик!

Он заставляет меня, погруженного в самоедские мысли, вздрогнуть от неожиданности. Прямо как тогда в видеопрокате.

Меня занесло в тот пиратский филиал фабрики грез простое желание спрятаться от январской пурги и хоть немного согреться по дороге с работы. Внутри ни души. В городе даже еще не обнаружили самого первого подранка, но листовки «ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ», расклеенные на каждом столбе, явно не вдохновляли народ на вечерние прогулки.

Стою, трясусь между стеллажей. Стучу зубами. И тут за спиной слышу:

– Привет, Зайчик!

Вздрагиваю, дергаюсь как ужаленный и едва не опрокидываю стойку с видеокассетами. Конструкция качается и начинает заваливаться набок. Несколько кассет падает на пол. Оборачиваюсь на голос и забываю, как дышать. Потому что на меня смотрят самые обалденные глазищи, что мне доводилось видеть. Не дожидаясь, пока брови над этими глазами поползут вверх от испуга или отвращения, опускаю взгляд ниже. Смотрю на ее рот. На ротик. Идеальный ротик с пухлыми губками. Эти губки, как ни странно, не кривятся от омерзения, а растягиваются в потрясной белозубой улыбке. Потом этот ротик произносит:

– Любишь ужастики? – Она кивает на стойку, которую я едва не опрокинул.

Пялюсь на табличку «УЖАСЫ» в полном недоумении, почему такая девушка вообще со мной заговорила. А она продолжает:

– Я их просто обожаю. Особенно про вампиров.

Она крутит головой по сторонам, разглядывая разбросанные кассеты. Снег летит с ее волос и искрится в тусклом освещении. Повернувшись ко мне спиной, она наклоняется к пестрым футлярам на полу. Вдох опять застревает в моей груди. Потому что ее короткая куртка задирается, оголяя поясницу. Джинсы слегка сползают, так что становится видна складка между ягодицами. Ее гладкая кожа белее снега в волосах. Она встает, разворачивается и протягивает мне футляр с надписью «Интервью с вампиром».

– Вот этот классный! – говорит она. – Больше половины там враки, конечно. Ну а так супер!

Тянусь за кассетой, и наши пальцы соприкасаются. Мои уродливые длинные крючки и ее аккуратные тонкие пальчики. Заикаясь, лопочу что-то про свои холодные руки. Какие-то нелепые извинения. Какую-то медицинскую чушь про вегетососудистую дистонию. Она улыбается и говорит, что ничего страшного. Что у нее такая же фигня. Еще она говорит, что замерзла. Неудивительно. В ее-то коротенькой джинсовке в такую погоду.

– Если хочешь, можем пойти к тебе, посмотреть вместе, – говорит она, глядя мне прямо в глаза.

В полумраке ее зрачки кажутся такими огромными. Почти не видно радужки. Самые обалденные глазищи, что мне доводилось видеть. Не отводя взгляд, она берет меня за руку и говорит:

– Пригласишь меня?

Снова забываю, как дышать.

Прихожу в себя уже дома. Вот так же, как сейчас, стоя голым перед зеркалом, в попытках понять, что вообще происходит и как такое счастье могло свалиться на мою страшную голову.

– Зайчик! Ты что там, стоя спишь?

Невольно улыбаюсь своему отражению, показывая ему передние зубищи. Зайчик. Смешно же. Благодаря всего