class="p1">Она тут же отрицательно покачала головой, решительно упрекая себя, и начала складывать свое шитье и образцы в тканый саквояж.

— Нет, Элоди Мари. Джордж — это все, чего ты когда-либо хотела. Что касается Халлуорта, то он даже не ищет жену.

Она тут же замолчала. Жену? Откуда это взялось? Какая часть ее собственного раздутого эго верила, что именно она, из множества дебютанток, заманила в ловушку самого любимого холостяка Лондона? Ха! Она снова покачала головой.

— Не то, чтобы это имело значение. Вы просто друзья. Друзья, которым… действительно нравится целовать друг друга, — сказала она, ее слова оборвались вздохом, пока она не уколола кончик пальца иглой.

Она зашипела и резко отпрянула, когда крошечная красная точка всплыла на поверхность, затем поднесла ее к губам, прежде чем истечь кровью, хотя и медленно. Хотя мучительно долгое обескровливание пошло бы ей на пользу за то, что она потратила столько времени на мысли не о том мужчине.

— Простите, что вхожу без предупреждения, мисс Пэрриш.

Элли, вздрогнув, обернулась, когда в дверях появился тот самый мужчина. Она вынула палец изо рта.

— Лорд Халлуорт?

— Мистер Риверс обсуждает багаж с моим дворецким в холле, и я подумал, что мне следует самому подняться. Надеюсь, я пришел не в неудобное… — Он замолчал, взглянув на ее палец, и без промедления направился к ней. Нахмурив брови, он достал из кармана носовой платок и, взяв ее руку в свою, прижал сложенный платок к ее ране.

— У тебя наверняка есть наперсток, чтобы уберечься от подобных травм.

— Если бы я знала, что ты проделаешь весь этот путь только для того, чтобы отругать меня, я бы надела по наперстку на каждый палец и бросила их в тебя, один за другим, — сказала она с такой же резкостью, хотя ее пульс участился.

Неохотная усмешка изогнула уголки его рта, его пристальный взгляд встретился с ее и потеплел, когда коснулся ее щек. Только тогда она поняла, что краснеет. Снова.

— Я пришел сюда и по другой причине.

Оставив носовой платок в ее руках, он полез в карман и достал маленький сверток, завернутый в бумагу.

— Для тебя.

Смесь неуверенности и предвкушения наполнила ее, когда она уставилась на таинственный предмет. Было бы в высшей степени неприлично принять от него что-либо еще. И все же желание узнать, что там находится, наполнило ее таким детским ликованием, что она не смогла его сдержать. Рассеянно она спрятала его платок в рукав, крошечный прокол на коже был незаметен и, скорее всего, не смертелен. Она взяла сверток. Ее пальцы дрожали, когда она открывала его. Развернув бумагу, она обнаружила новую записную книгу, кожаная обложка которой была гладкой и нагретой теплом его тела.

— Я даже не знаю, что сказать. Ты и так уже так много мне дал… — Она провела рукой по поверхности и поднесла ее к носу, чтобы вдохнуть насыщенный аромат, почувствовав, как у нее защемило сердце. Посмотрев в глаза лорду Халлуорту — нет, в глаза Брэндону, потому что теперь он мог быть для нее только Брэндоном, — она сказала:

— Спасибо.

Он склонил голову, выглядя почти застенчивым.

— Открой ее. Внутри есть еще кое-что.

Она подчинилась, расстегнула хитроумную застежку и обнаружила толстую пачку чистых страниц, переплетенных и пришитых к корешку. Он наклонился ближе, чтобы указать на маленькую петельку из замшевой кожи сбоку, и сказал:

— Это для карандаша. Я подумал, что тебе хотелось бы иметь новую записную книгу для нашего путешествия.

Она смотрела на него в безмолвном изумлении, ошеломляющий прилив нежности наполнил ее тревожным всплеском. Это творило ужасные вещи с ее раздираемым противоречиями сердцем. И он ответил ей таким пристальным взглядом, что она была уверена: он был в шаге от того, чтобы заключить ее в свои объятия.

Он сделал шаг назад и покачал головой.

— Я знаю, о чем ты думаешь.

— Я не уверен, что знаешь.

— Ты думаешь, что было бы совершенно естественно броситься в мои объятия и выразить свою признательность, осыпав меня поцелуями. Но я этого не потерплю.

Застигнутая врасплох, она рассмеялась.

— Не потерпишь?

— Нет, в самом деле, — сказал он с притворной суровостью. — После твоего поведения прошлой ночью, я беспокоюсь, что ты снова попытаешься соблазнить меня.

— Ты называешь меня соблазнительницей?

— Как еще мужчина может описать очаровательную молодую женщину, которая заманивает его в сад, чтобы воспользоваться первой же возможностью свести его с ума.

— Ммм… Да, понятно. Значит, я тебя напугала?

Он торжественно кивнул.

— Я могу справиться с этим недугом, однако гарантий нет. Я лишь знаю то, что во время нашей поездки не будет поцелуев, как бы сильно ты меня ни умоляла. Я понимаю, какое сильное ты испытываешь искушение. В конце концов, я самый неуловимый холостяк Лондона.

— Ты имеешь в виду, самый неуловимый безумец Лондона. Ты определенно сумасшедший, — сказала она, широко улыбаясь.

— Тогда этот сумасшедший прощается с тобой, — сказал он с формальным поклоном и улыбкой, которая продемонстрировала россыпь самых привлекательных морщинок у его глаз.

На мгновение у нее перехватило дыхание, и она не могла не задаться вопросом, какой могла бы быть его улыбка через двадцать лет или через сорок. И пока ее мысли блуждали — где-то около его восьмидесятилетия, когда она представила себе самые привлекательные морщинки из всех — он повернулся и ушел.

Оставшись одна в комнате, Элли поняла, что он зашел к ней не для того, чтобы отдать книгу. Он пришел, чтобы успокоить ее, на случай, если у нее возникнут какие-либо опасения по поводу поездки с ним после их поцелуя.

Вероятно, с ее стороны было бы благоразумным отказаться… Но она больше не хотела избегать его. На самом деле, она с нетерпением ждала поездки.

Это странно легкое, не поддающееся определению ощущение бурлило внутри нее, как будто ее кровь была наполнена воздухом, готовым оторвать ее от земли. Тело могло взорваться от такого недуга. И все же, это не вызвало у нее паники.

Глава 16

“Вполне возможно, что ящик Пандоры на самом деле был корзинкой для пикника”.

— Примечание к Брачным привычкам местного аристократа

Во второй половине дня их путешествия Мэг высунула голову из окна кареты, прикрывая глаза от яркого солнечного света.

— Брэндон, не могли бы мы скоро остановиться на пикник? Не ради меня, конечно, потому что мне нравится часами сидеть совершенно неподвижно, и у меня никогда не бывает аппетита, — она озорно усмехнулась, когда он бросил сомнительный взгляд вниз с седла своего жеребца, — но бурчащий желудок Элли далеко не