чтобы не дать феромонам одного человека достигнуть носа другого. Мне нелегко даются полёты на ваших больших самолётах с герметично закупоренными кабинами. Одна из причин того, что мы не летаем так высоко, как вы, в том, что тогда нет нужды герметизировать кабину – свежий воздух постоянно поступает снаружи, так что феромоны не накапливаются, и… – Понтер замолк и слегка наклонил голову. – А, спасибо, Хак. – Он посмотрел на Джока. – Я попросил Хака предупредить меня, когда мы будем пролетать над местом, соответствующим в нашем мире вашему Рочестеру. Если вы посмотрите сейчас в окно…

Джок прилип носом к квадратному стеклу. Понтер встал и подошёл к другому окну. За ним виднелась береговая линия того, что, как он знал, Джок называл озером Онтарио.

– Сплошной лес, – удивлённо произнёс Джок, оборачиваясь к Понтеру.

Понтер кивнул:

– Там есть охотничьи хижины, но постоянное население отсутствует.

– Без дорог я не узнаю этих мест.

– Мы скоро пролетим над одним из Фингер-Лейкс. Мы называем их так же, как вы, – идея очевидна[52]. Вы без труда их узнаете.

Джок заворожённо уставился в окно.

* * *

Эксгибиционисты не полетели на юг вместе с делегацией Объединённых Наций, но Бандра сказала, что на острове Донакат их будут встречать другие. Пока же неандерталка приказала визору отключиться, что он и сделал. Она повернулась к Мэри:

– Вчера мы не слишком много говорили о… о моей проблеме с Гарбом.

Мэри кивнула:

– Это из-за него… из-за него ушла ваша партнёрша?

Бандра встала и запрокинула лицо к потолку. На потолке были изображены сотни птиц, представляющие дюжину видов; каждая вырисована с неизменным тщанием.

– Да. Она не могла смотреть, как он делает это со мной. Но… но в определённом смысле это к лучшему, что она ушла.

– Почему?

– Проще скрывать свой позор, когда вокруг никого нет.

Мэри поднялась, положила руки Бандре на плечи и отступила на шаг, так, чтобы видеть её лицо.

– Бандра, послушайте меня. Вам совершенно нечего стыдиться. Вы не сделали ничего плохого.

Бандра, явно через силу, кивнула:

– Я знаю, но…

– Никаких «но». Мы найдём, как выйти из этой ситуации.

– Выхода нет, – сказала Бандра и подняла руку, чтобы вытереть глаза.

– Должен быть, – сказала Мэри. – И мы его найдём. Вместе.

– Вы не обязаны помогать мне, – тихо произнесла Бандра, покачивая головой:

– Обязана, – ответила Мэри.

– Почему?

Мэри слегка пожала плечами:

– Скажем так: я немного задолжала женскому полу.

* * *

– И вот мы здесь, леди и джентльмены, – сказал Советник Бедрос. – Остров Донакат – то, что вы называете Манхэттеном.

Джок не мог поверить глазам. Он знал Нью-Йорк как собственную ладонь – но это!

Это было божественно.

Они летели над Южным Бронксом – только здесь стоял вековой лес: орех, кедр, каштан, клён, дуб, листья горят всеми красками осени.

– Смотрите! – крикнул Кофи Аннан. – Остров Рикерс!

И это правда был он, без тюрьмы, разумеется, и втрое меньше размером, чем тот искусственно расширенный остров, который знал Джок. Когда вертолёт пролетал над самим островом, Джок разглядел, что он не соединяется мостом с Квинсом. И, разумеется, слева от него не было никакого аэропорта в том месте, где в его мире расположена «Ла-Гуардия». Вместо неё там была гавань. Джок внутренне похолодел, разглядев нечто, что выглядело как авианосец – он не ожидал, что у неандертальцев есть что-то подобное. Он страшно не хотел, чтобы сидящий рядом с ним неандерталец снова заводил бесконечную болтовню, но ему нужно было знать.

– Что это? – спросил Джок.

– Корабль, – ответил Понтер, словно объясняя что-то очевидное.

– Я знаю, что это корабль, – ответил Джок, внутренне закипая. – Но почему у него такой широкий и плоский верх?

– Солнечные батареи, – объяснил Понтер. – Они питают его турбины.

Пилоту вертолёта явно было велено перед посадкой устроить облёт острова, чтобы дать им всё хорошо рассмотреть. Теперь машина двигалась в западном направлении, над островом Уордс, берега которого усеивали небольшие постройки, похожие на деревенские домики.

Вертолёт полетел дальше. Всё выглядело так, словно Центральный парк растянули на весь Манхэттен, от Ист-Ривер-драйв до Генри-Гудзон-парквей.

– Остров Донакат является Центром города, который мы называем Пепралдак, – сказал Понтер. – Другими словами, это женская территория. В Салдаке Центр и Окраину разделяют многие километры нежилой территории. В Пепралдаке Центр и Окраина разделяются тем, что вы называете рекой Гудзон.

– То есть мужчины живут в Нью-Джерси?

Понтер кивнул:

– Как они перебираются через реку? Я не вижу ни одного моста.

– Транспортные кубы могут летать над водой, – сказал Понтер, – так что летом пользуются ими. Зимой река замерзает, и её переходят пешком.

– Гудзон не замерзает.

Понтер пожал плечами:

– В нашем мире замерзает. Ваша деятельность влияет на климат вашей планеты сильнее, чем вы думаете.

Вертолёт повернул на юг и теперь летел над рекой. Скоро он немного изменил курс, что означало, что они пролетали над девственными пространствами Хобокена. Джок посмотрел налево. Всё правильно – остров был там: холмистый – ведь Манхэттен означает «остров холмов», не так ли? – усеянный озёрами… и полностью лишённый небоскрёбов. Среди леса встречались прогалины со стоящими на них кирпичными зданиями, но ни одно из них не было выше четырёх этажей. Джок посмотрел в правое окно. На месте Либерти-парка был лес. Там был остров Эллис и остров Либерти, но, разумеется, без статуи Свободы на нём. Ну и хорошо, подумал Джок; он, конечно, не ожидал увидеть там 45-метровую неандерталку, хотя…

Джок услышал изумлённые возгласы, когда остальные делегаты разглядели то, что он только сейчас заметил: двух кашалотов в Верхней Нью-Йоркской бухте. Должно быть, заплыли сюда из океана. Они были метров двенадцать в длину, с тёмно-серыми спинами.

Вертолёт повернул на восток, летя над водой между островом Говернорс и Бэттери-Парк, а потом следуя над руслом Ист-Ривер. Джок видел сотни древодомов по её берегам, а также…

– Что это?

– Обсерватория, – сказал Понтер. – Я знаю, что вы помещаете свои большие телескопы под полусферические купола, но мы предпочитаем кубические структуры.

Джок покачал головой. Да разве в Гринвич-Виллидж когда-нибудь бывает так темно, чтобы можно было разглядеть звёзды?

– И что, здесь много живности водится? – спросил он Понтера.

– О да. Бобры, медведи, волки, лисы, еноты, олени, выдры – не говоря о перепелах, куропатках, лебедях, гусях, индейках, и, разумеется, миллионы странствующих голубей. – Понтер на секунду замолк. – Жаль, что сейчас осень, весной тут цветут розы и другие цветы.

К этому времени вертолёт уже опустился довольно низко, и поток воздуха от его лопастей морщил поверхность воды. Они подошли к месту, где река поворачивала на север, пилот вёл машину вдоль русла ещё