несколько миль, а потом посадил её на обширном поле, заросшем высокой травой и окружённом садами яблоневых и грушевых деревьев. Первым вышел Советник Бедрос, за ним – Понтер и Адекор, потом – генеральный секретарь. После вышел Джок, следом – остальные делегаты. Воздух был свеж, чист и прохладен; небо над головой – такое голубое, какое Джок видел лишь в Аризоне летом, но никогда – в Большом Яблоке[53].

Группа женщин – официальных лиц, а также двое одетых в серебристое местных эксгибиционистов уже ожидали их, и снова были произнесены речи, в том числе несколько реплик женщины, которую им представили как председателя местного Серого совета. Она была, как оценил на глаз Джок, примерно его возраста – то есть это получается что? Надо полагать, поколение 142. Её голова была полностью выбрита, за исключением длинного серебристого «хвоста», растущего прямо из затылочного вздутия. Джоку она показалась на редкость отталкивающей, даже для неандерталки.

Она закончила своё выступление упоминанием ужина, который ожидает их сегодня, с огромными устрицами и ещё более огромными омарами. После этого она передала слово Понтеру Боддету.

– Спасибо, – сказал Понтер, выходя вперёд. Джок с трудом различал его слова; у неандертальцев не было понятия ни о микрофонах, ни о громкоговорителях, когда дело касалось произнесения речей: ведь голос говорящего без труда улавливается его компаньоном и передаётся прямиком на компаньоны слушателей без дополнительного оборудования.

– Мы проделали большую работу, – продолжал Понтер, – чтобы найти точку на нашей версии Земли, которая в точности соответствует расположению штаб-квартиры Объединённых Наций на вашей. Как вы знаете, у нас нет спутников, и поэтому нет ничего близкого по качеству к вашей системе глобального позиционирования. Наши геодезисты всё ещё спорят между собой – возможно, они промахнулись на несколько десятков метров, но мы надеемся решить эту проблему. Тем не менее… – Он повернулся и указал рукой: – Видите те деревья? Мы считаем, что они обозначают место главного входа в здание Секретариата. – Он повернулся снова. – А вон то болотце? На его месте располагается Генеральная Ассамблея.

Джок изумлённо оглядывался. Это Нью-Йорк – без миллионов его жителей, без воздуха, от которого режет глаза, без машин на улицах бампер к бамперу, без тысяч такси, без бурлящих толп, без вони, без шума. Это Манхэттен… каким он был несколько веков назад, каким он был в 1626 году, когда Питер Минёйт купил его у индейцев за 24 доллара, каким он был до того, как его замостили, застроили и замусорили.

Другие делегаты переговаривались между собой; те, что говорили по-английски, высказывали сходные мысли.

Понтер замолчал и пошёл по направлению к берегу Ист-Ривер. Он был ближе, чем можно было ожидать, – но, в конце концов, значительная часть Манхэттена – это искусственно осушенные территории. Неандерталец встал у края воды на колени, погрузил сложенные горстью ладони в реку и несколько раз плеснул водой себе в лицо.

Джок отметил безучастное выражение на лицах нескольких делегатов – смысл происходящего ускользал от них. Но не от Джока.

Понтер Боддет только что омыл лицо сырой, необработанной, неотфильтрованной, непродезинфицированной, незагрязнённой водой из Ист-Ривер.

Джок покачал головой, досадуя на то, что его народ сделал со своей родной планетой, и желая, чтобы у него каким-то образом появился шанс начать всё снова, с чистого и свежего листа.

Глава 28

Я считаю, что мы, люди этой Земли, должны посвятить себя тому, чтобы ещё до конца этого десятилетия послать международную команду мужчин и женщин на Красную планету…

Мэри и Бандра смотрели трансляцию эксгибиционистов с острова Донакат. Было приятно видеть Понтера в том, что в этом мире было аналогом телевидения, да и сам проект организации ещё одного портала будоражил воображение.

Понтер потратил некоторое время на описание трудностей строительства портала на поверхности; его первый квантовый компьютер поместили глубоко под землю, чтобы укрыть от солнечной радиации, которая приводила к декогерентности квантовых регистров. Но уже в то время, когда Понтер и Адекор совершали свой прорыв – в прямом смысле этого слова, прорыв в иную вселенную, – другая группа исследователей-барастов в Европе пыталась научиться факторизовать настолько же большие числа. Та группа состояла из женщин, и они, по всей видимости, в данный момент направлялись на Донакат на корабле, чтобы поделиться своим опытом в технологиях экранирования.

– Похоже, вы нашли себе здесь очень хорошего мужчину, – сказала Бандра.

Мэри улыбнулась:

– Спасибо.

– Вы давно с ним знакомы?

Мэри отвела взгляд от пшенично-жёлтых глаз Бандры.

– Только с третьего августа.

Бандра наклонила голову, выслушивая объяснения компаньона. Мэри думала, что Бандра скажет что-нибудь язвительное по поводу того, как недавно они с Понтером друг друга знают; в конце концов, Мэри никогда не упускала случая сказать своей сестре Кристине о том, что она вечно куда-то торопится, несясь от одной своей «настоящей находки» к другой. Но Бандра вместо этого сказала:

– Вам очень повезло, что вы нашли его.

Мэри кивнула. Ей и правда повезло. И потом, она знала массу людей, у которых случались стремительные романы. Да, к тому времени как Кольм сделал ей предложение, она знала его гораздо дольше, чем знает Понтера, но тогда у неё были сомнения.

Сейчас же сомнений не было.

При такой уверенности в своей правоте к чему медлить?

– Carpe diem, – сказала Мэри.

Компаньон Бандры пискнул.

– Простите, – сказала Мэри. – Это латынь – другой язык. Это значит «лови день». Не проводи в колебаниях всю жизнь; лови момент и бери, сколько сможешь.

– Неплохая философия, – сказала Бандра и поднялась с дивана. – Надо бы поужинать.

Мэри кивнула, поднялась и проследовала за неандерталкой на кухню. У Бандры был большой вакуумный шкаф, в котором еда хранилась без заморозки, и лазерная печь, в которой применялась та же самая технология калибруемых лазеров, что и в деконтаминационных камерах на выходе из портала.

В крышку вакуумного шкафа был встроен квадратный экран, показывающий список содержимого, так что для того, чтобы посмотреть, что внутри, не нужно было нарушать герметизацию.

– Мамонт? – спросила Бандра, проглядывая список.

– Боже, конечно! – сказала Мэри. – Умираю как хочу попробовать мамонтятины.

Бандра улыбнулась, открыла шкаф – он издал громкое шипение – и выбрала пару кусков. Она поместила их в лазерную печь и проговорила какие-то инструкции.

– Должно быть, нелегко добыть мамонта? – спросила Мэри.

– Я сама никогда не пробовала, – ответила Бандра. – Но те, для кого это основной вид вклада, говорят, что методы довольно просты. – Она пожала плечами: – Но, как это у вас говорят, олицетворение зла прячется в мелочах.

Мэри непонимающе моргнула, соображая, что же такое Кристина пыталась