обнаруживается еще один снимок Отты. Снимок неброский, на нем лишь половина ее смеющегося лица, но Отта умела быть заметной в жизни, и, конечно, фотография запечатлела ее так, что не узнать ее невозможно.

Калла огибает небольшой диван и входит в смежную кухню. Пока Антон ставит на плиту кастрюлю с водой, его гостья заглядывает в шкафы, прикидывая, давно ли в последний раз зажигали свечи на пыльном алтаре, перед раскрашенной статуэткой давнего божества. Возможно, Антон – один из тех немногих, кто еще продолжает молиться. Если он убежден, что Отту Авиа можно спасти, неудивительно, что он верит и в древних богов.

Калла касается пыльной полки со столовыми приборами. И как раз когда проводит подушечкой пальца по ржавеющим ножам и вилкам, вдруг слышит знакомый звук – будто металл скользит по столешнице, потом чувствует прикосновение к плечу – рука Антона тянется к ней, сжимает что-то – нож? – и тогда она хватает первое, что попалось под руку, вцепляется ему в запястье, резко оттесняет к стоящему за их спинами столу, заставляет нагнуться и прижимает к его шее импровизированное оружие, оказавшееся вилкой.

Антон морщится. В кухне эхом отдается полый звук, который издала его голова, ударившись об стол.

– Пятьдесят Седьмая… – с расстановкой говорит он. Под зубцами вилки вены на его шее отчетливо видны. Вилка тупая, но если приложить силу… – Я потянулся, чтобы снять миску с полки над твоей головой. Ты не могла бы воздерживаться от нападений на меня в моем собственном доме?

Калла ведет взглядом вдоль его руки, теперь придавленной к столу. В руке нож. Она не ошиблась. Однако нож слишком тонкий и короткий, чтобы служить оружием. Таким лезвием едва ли можно нарезать тофу.

– А кто сказал, что я пыталась напасть на тебя? – спрашивает Калла. Она переводит взгляд на лицо Антона. Оно так близко, что отчетливо видны темно-пурпурные кольца вокруг зрачков, и на долю секунды, пока Калла тянется к ножу в его руке, чтобы отобрать, между ними возникает безмолвное соглашение: «Я сделаю вид, будто ты и не пытался проверить скорость моей реакции, а ты можешь притвориться, будто я не разгадала твою уловку».

Она наклоняется ниже, поддерживая игру.

– Не хочешь закончить то, что мы начали в отеле?

– Что ж, можно, – как ни в чем не бывало отзывается Антон. Он понимает, что его дразнят. И все же он невольно смотрит на ее губы. – Не дай мне тебя остановить.

Калла чувствует, как всей рукой налегает на вилку, это происходит почти само собой, нажим усиливается по мере их сближения. Но она не останавливается, пока не ощущает губами жар его близких губ, и лишь тогда – лишь тогда замирают и ее губы, и оружие.

– Вода закипает, – говорит она, отстраняется и бросает вилку обратно на полку. Потом усмехается, глядя, как Антон выпрямляется, смотрит на нее, вскинув бровь, берет миску и продолжает готовить еду. Какой смысл делать вид, будто они ни в чем не подозревают один другого каждую минуту? У них краткосрочный альянс, а не постоянный. Они способны держаться дружелюбно, как пауки или скорпионы, разоряя одни и те же гнезда. Но если оба проголодаются, один из них нападет на другого и сожрет его.

Калла отодвигает стул, садится. Антон находит пакет какой-то неизвестной ей еды быстрого приготовления и с треском открывает его. Потом высыпает содержимое пакета в кипящую воду. И стоит над плитой, усердно помешивая в кастрюле. Спустя несколько минут он замечает, как вольготно она сидит, поставив локоть на стол, и спрашивает:

– Так легко утратила бдительность? А может, я подсыпал туда яд.

– Я же смотрю, что ты делаешь. – Стул под ней пошатывается. Одна ножка короче остальных. – Пока что никакого яда там нет.

Антон пожимает плечами и продолжает мешать варево.

– Сань-Эр обожает эффектные убийства.

– Здесь нет камер, чтобы запечатлеть твое. По-моему, так это напрасный труд.

С громким щелчком Антон выключает плиту. Газ перекрыт, голубое пламя исчезло.

– Ваше высочество, – говорит Антон, подавая ей миску и палочки для еды. А когда она берет предложенное, пытается изобразить преклонение колен. – Но будьте осторожны. Однажды кое-кого все же отравили – одиннадцать лет назад.

Краем глаза Калла посматривает на маленький алтарь.

– Ты, похоже, большой поклонник игр.

– Просто навел справки.

Калла подхватывает палочками лапшу и сует в рот.

– Потому что нацелен на победу.

Вместо того чтобы сесть за стол напротив нее, Антон прислоняется к раковине. И окидывает гостью чуть насмешливым взглядом.

– А разве хоть кто-нибудь вступает в игру, нацеливаясь на поражение?

– Наверняка есть и такие. – Она медленно жует. Что бы там она ни говорила, она не удивится, если Антон подбросил ей в еду осколок стекла – просто так, смеха ради. – Или те, кому нужны лишь деньги, добытые на Дацюне. Или слава – чтобы их имя узнали все и чтобы в новостях показывали каждое их движение.

Но большинство действительно участвует в игре ради большого приза. Почти все предыдущие победители, получив деньги, строили дальнейшую жизнь вне Сань-Эра – одни в ближних провинциях, другие в дальних. Забирали родных, близких и любимых, находили материалы и рабочие руки, возводили дома, ничем не уступающие загородным резиденциям членов Совета. Да, за стеной Сань-Эра нет водопровода, электричества и интернета, зато есть простор, солнце и тишина. И пока хватало денег, они закупали оптом продукты, рыли колодцы, нанимали поваров, уборщиков, разнорабочих – словом, создавали блистательную и роскошную жизнь, ничуть не похожую на участь простых деревенских провинциалов.

– А что насчет тебя? – вдруг спрашивает Антон, сменив направление разговора. – Насколько я понимаю, в игру ты вступила под фальшивым личным номером. Зачем было идти на такой риск, оповещать весь Сань-Эр о давно потерянной принцессе-убийце?

Калла искоса бросает на него холодный взгляд, продолжая расправляться с едой. И молчит так долго, что в квартире повисает гнетущая тишина. Антон не солгал: сверху и впрямь доносятся крики.

– Ты поверишь, если я скажу, что участвую в играх ради высшего блага? – наконец осведомляется она. Это самый близкий вариант правды, какой она решается открыть. Да, она лично желает королю Каса смерти, но все королевство прямо-таки умоляет о свержении его с престола. Талинь взывает к переменам, чтобы Совет был уничтожен и все предано огню, и хотя Калле самой хочется чиркнуть спичкой просто для того, чтобы посмотреть, как сгорит Каса, в этом огне нуждается все королевство.

Ни о чем другом она и слышать не желает.

– Я верю тебе, – с легкостью отзывается Антон.

Калла отодвигает миску. Она уже не голодна.