с неловким кряхтеньем пытается сесть прямо. Тем временем Илас приходит в себя и встает на колени, чтобы помочь Чами.

– Так что же случилось? – спрашивает Илас.

– У нас теперь есть сосуд, – объясняет Чами. – Он пуст.

Ее голос звучит мило даже из чужого горла с грубыми голосовыми связками. Пока рана на ее родном теле не заживет, перескочить в него она не в состоянии. Значит, придется оставаться в этом теле – таинственном теле без хозяина.

Калла направляется к двери, выглядывает сквозь стекло. Воды нигде не видно. Тревога явно была ложной. Неужели и впрямь ловушка, подстроенная только для нее? Но тогда почему нападающий сбежал так быстро?

– Если можете, – говорит она Чами и Илас, – заприте двери и несколько дней не открывайте закусочную. – Она толкает дверь и снова выходит в Сань-Эр. – Мне надо во всем разобраться.

* * *

Помпи включает переносной компьютер в розетку и смотрит загрузку на мониторе. Все сирены в Сань-Эре подключены к сети, поэтому не составляет труда запустить их сразу, отправив команду только одной. Помпи почти жалеет о том, что все получилось так просто, но что уж есть, то есть.

А теперь она отключила сирены. Требуется лишь ввести последнюю команду с другого канала, и все следы ее удаленного вмешательства будут стерты. Над крышами начинает сгущаться туман, окутывая все, что ее окружает. Пальцы Помпи порхают по клавиатуре, вводя одну строчку кода за другой, она прочитывает их всего раз и сразу же отправляет.

Вдалеке на той же крыше хлопает дверь. Помпи резко втягивает воздух носом, улавливая едкую вонь жженой резины. Отправка ее кода завершена. Быстро взглянув на экран, она выжидает еще секунду загрузки, на случай если вдруг сигнал прерывался, затем отключает монитор и убирает кабель в портфель. И лишь когда шаги слышатся уже совсем близко, Помпи прижимает компьютер к груди и шмыгает за гору хлама, где затихает, прижавшись к сломанной стиральной машине.

Она ждет. Шаги направляются к одной из антенн, Помпи гадает, не ремонтник ли это выбрал странное время для осмотра или починки. Рискнув выглянуть из своего укрытия, она видит рослую женщину с длинными волосами, которая трогает рупоры, откуда еще недавно неслись завывания сирен.

Никакого отношения к дворцу незнакомка не имеет. И к гвардии тоже. Но, судя по всему, она знает, что делает: вытаскивает из гнезд провода и вставляет их в другие гнезда.

Помпи осторожно открывает компьютер, дожидается, когда мигнет и включится экран. По какому-то наитию проводит пальцами по сенсорной панели и подключается к программе наблюдения за играми. Увеличивает карту, приближает ее до тех пор, пока не видит через камеру саму себя, прячущуюся на крыше в нескольких шагах от незнакомки в черной куртке – в этот момент она как раз выпрямляется с задумчивым выражением на лице.

Желтые глаза, руки в перчатках. Несомненная властность в осанке, в позе, иначе Помпи не уделила бы ей столько внимания. Если Помпи и знает, как распознать кого-нибудь, так в первую очередь тех, кто наделен властью, чтобы потом, распознав, выжать их досуха.

Помпи переключает экраны, выводит расположение браслетов и видит неподалеку от места, где прячется, точку, рядом с которой мерцают цифры пять и семь. Пятьдесят Седьмая, звезда турнирных таблиц. Помпи думает, что ей не следовало удивляться появлению здесь не кого-нибудь, а именно этой участницы.

Пятьдесят Седьмая вдруг оборачивается, будто что-то услышала, ее глаза мерцают в сером свете. Дым из труб ближайшей фабрики превращает туман в густой смог, поэтому участница игр снимает маску, открывая лицо целиком. Впервые за все время Помпи удается как следует разглядеть ее без пикселизации экранов и не в размытых черно-белых записях с камер, и оказывается, что Пятьдесят Седьмая поразительно напоминает…

– Принцесса Калла! – восторженно, но еле слышно ахает Помпи. – Невероятно!

* * *

Дворец обнародует заявление. Оно целиком и полностью застает Каллу врасплох, она не в силах поверить своим ушам. Битый час она пытается дозвониться до Августа, но все напрасно, и когда уже отчаивается и спешит домой, наконец получает ответ не от Августа, а из программы новостей, где говорится о включении сирен. Вместо того чтобы по-тихому замять дело, не вдаваясь в объяснения, как предполагала Калла, ведущая отчетливо произносит явно подготовленный текст:

– В Сань-Эр проникли мятежники из провинции. У них нет ни личных номеров, ни законных оснований находиться в пределах города, но те, кому чужды нравственные нормы и правила, всегда будут стремиться разрушить то, что процветает.

Калла заглядывает в холодильник, принюхивается к пустым полкам. Передача продолжается фоном, пока она роется в кухне, пытаясь отыскать хоть что-нибудь съедобное. Находит единственное яйцо и разбивает его на разогретую сковородку.

– Несколько потерь в играх уже было приписано этим мятежникам, и сегодня состоялась очередная попытка убийства. Официальные распоряжения из дворца предписывают нам сохранять спокойствие. Для волнений нет никаких причин, ведь королевская гвардия трудится день и ночь, чтобы выследить и схватить виновных.

Солнце садится. Вечер за окном меняет оттенок с печального грязновато-серого на темный и бархатистый. Калла вываливает поджаренное яйцо на тарелку и бредет к дивану, следом за ней семенит мурлычущий Мао-Мао. В гостиной сгущаются сумерки, но Калла не делает попыток зажечь верхний свет. Только рассеянно ерзает на подушках, чтобы освободить местечко для кота, потом отставляет тарелку. Ее квартира состоит из гостиной, крохотной спальни и такой же крохотной ванной, но в ней за тесной душевой кабинкой есть даже прачечная, правда, совсем малюсенькая, постоянно освещенная мерцанием красных, синих и зеленых огней. Бордель, работающий по соседству, светит вывеской прямо в окно прачечной, и этого освещения достаточно, чтобы разглядеть еду, которую Калла запихивает вилкой в рот.

Между тем выпуск новостей продолжается. В нем говорится, что смутьяны убивают лишь участников игр, и только для того, чтобы выразить презрение к королю и назло вмешаться в дела городов-близнецов. Любой цивил, заметивший что-либо подозрительное, должен немедленно сообщить об этом королевской гвардии. Калла полагает, что от всей этой истории, скормленной цивилам, вреда не будет. Если жертвами становятся исключительно игроки, значит, серьезной угрозы безопасности Сань-Эра нет.

Риску подвергается лишь достоинство короля Каса.

Мао-Мао бодает ее руку.

– Маловато смысла, да? – спрашивает Калла.

Мао-Мао мурчит, соглашаясь с ней. Август говорил, что руки убитых были сложены в сыцанском приветствии. Мятежники из провинции ни за что не сделали бы ничего подобного.

Если, конечно, они никак не связаны с Сыца. А вдруг Сыца вербует агентов в сельской местности Талиня?

Мао-Мао вдруг поднимает голову. Резко поворачивается в сторону ванной, смотрит