– Уйди с дороги! Я сейчас возьму нож и расправлюсь с той уродливой девочкой.

– Наталья, беги! – прокричала Ката.

Натусик выскочила в коридор.

– Ката, пусти меня! Пусти! Я ее замурую под кафель!

– Вы недосказали, что случилось с Женей. Очень хочется узнать.

– Задушу!

– Не заводитесь.

– Она у меня на антресолях жить будет!

– Сварить вам свежего кофейку?

– Да заглохни ты!

Ката стояла в дверном проеме, решив в случае чего лечь на амбразуру.

Свекровь бушевала долго, пожалуй, даже слишком. Коты попрятались по углам от греха подальше, а Арчибальд, забыв, что он говорящий, старательно изображал из себя чучело, боясь шевельнуться.

Наконец Станиславовна опустилась на стул.

– Сегодня Женька и тот охранник идут в ресторан, – произнесла она сиплым голосом. – Втюрились оба по самое не хочу. Все, конец истории. Кстати, угадай, как зовут охранника.

– Понятия не имею.

– Казимир! – выпалила Розалия.

Катарина вздрогнула.

– Вы только Наташке не говорите. После пережитого кошмара она буквально впадает в ступор, услышав имя Казимир [1 -  Об этом в романе Милы Серебряковой «Свадьбы не будет», издательство «ЭКСМО».].

– Кого ты предупреждаешь? Я все понимаю, – Розалия уставилась на свои ноготки. – Мне иногда снится Казик, снится, при каких необычных обстоятельствах мы все с ним познакомились. Боже! Бедная Натка. Где она? Мне ее так жалко. Ката, немедленно скажи Наташке, что я ее простила. Натали! Детка, иди сюда!

Даша положила в чашку две ложки сахара и, наполнив ее кипятком, продолжала задумчиво смотреть прямо перед собой.

Лилия Владимировна – сухонькая, но еще довольно-таки бодрая старушенция – выключила кухонный комбайн.

– Дашка, не спи на ходу, смотри, что делаешь-то!

– А? Что вы сказали?

– Ты в каких облаках витаешь? – смеялась пенсионерка. – О кавалерах, что ли, задумалась, красавица?

– Да какие там кавалеры. Думаю о смысле жизни.

– Ох ты, едрит твою налево. Нашла чем головку молодую забивать. Мне вот скоро восемьдесят стукнет, я уже одной ногой на том свете и то о смысле жизни не задумываюсь.А ты, молодка, чего дурью маешься, аль больше помечтать не о чем?

Гришкова устало посмотрела в выцветшие глаза Лилии Владимировны.

– Мечтать я не люблю да и не умею. Даже в детстве с трудом удавалось. И вообще считаю – мечтают одни дураки. Ну какой прок от мечтаний? Что это человеку дает? Можно целыми днями сиднем сидеть на стуле и фантазировать, а толку? От этого счастливее не станешь.

– А ты почем знаешь? Я вот хоть и старуха совсем, а иногда люблю грезить о прекрасном.

Дарья усмехнулась:

– И как, получается?

– Представь себе. Я с тобой не согласна, мечты помогают жить. Да, да, помогают. Когда есть мечта, человек стремится к ее осуществлению, появляется стимул, цель, а когда…

– А когда мечта ни с того ни с сего осуществляется, люди чувствуют разочарование. Цели больше нет, делать нечего, наступает полная опустошенность.

Пенсионерка отмахнулась:

– С тобой болтать – только время тратить. Умна ты, Дашка, не по годам, оттого и на жизнь смотришь сурово. А чего, спрашивается, куксишься? Все у тебя есть: и здоровье, и красота,и головка варит. Живи не тужи, наслаждайся тем, что встаешь утром с кровати и у тебя ничего не болит. Знаешь, какое это счастье? О! Тебе не понять, а как состаришься, вспомнишь еще слова бабы Лили. Вспомнишь, да поздно будет. Уйдет времечко беззаботное, уйдет безвозвратно. Как ни старайся, а обратно его не воротишь.

Даша откашлялась:

– Лилия Владимировна, а вы счастливы?

Старушка ответила практически сразу:

– Да. Теперь я это понимаю. Понимаю, что счастье не то, что происходит с тобой сейчас, а то, что было с тобой раньше. Оно ведь следует за нами неотступно, а мы его не замечаем.Все ждем, сетуем и жалуемся, мол, когда ж счастье-то придет. А потом вдруг случается беда, свет белый не мил становится, и ты понимаешь: ведь все, что со мной происходило до сегодняшнего момента, и было настоящим счастьем. Вот так.

Даша продолжала размешивать в чашке сахар.

– Дашка, ну сколько можно мешать? Погляди в чашку-то, ты пакетик чайный бросить забыла.

Гришкова спохватилась:

– Я и не заметила.

– Ничего вокруг вы не замечаете, никого не видите и не слышите. Все, давай сюда чашку, надоело смотреть. Стоишь как неживая. Иди садись за стол, я тебе нового чайку налью.

Даша опустилась на стул:

– Лилия Владимировна, чем я могу вам помочь на кухне?

– Да вроде дел и нет никаких. Я все переделала. Обед готов, тесто для пирожков еще не скоро подойдет, можно спокойно чаевничать.

– Странно, но Варвара Давыдовна сказала мне то же самое в гостиной. Дел нет, иди пей чай.

– Трудолюбивая ты, Дашка, дом до блеска вылизала. Теперь жди.

– Чего?

– Когда грязь появится, – хохотнула пенсионерка. – Или по работе соскучилась?

– Не люблю сидеть без дела.

– Ты не переживай, на твой век работенки хватит.

В коридоре послышался стук каблуков, и в кухне появилась хозяйка коттеджа.

Стройная, словно тростиночка, Варвара Давыдовна, несмотря на свои пятьдесят лет, выглядела молодо. Красавицей она не была, главным образом из-за крупного носа и мясистых, каких-то бесформенных губ. Но и отталкивающей ее внешность не назовешь. В общении Варвара Давыдовна предпочитала больше слушать, чем говорить, и никогда – пожалуй, за редким исключением – не смотрела в глаза собеседнику.

– Дарья, – ее высокий голосок прозвучал как звон колокольчика. – Вы мне нужны. Пройдемте в кабинет.

Гришкова встала.

– Лилечка, – Варвара Давыдовна с теплотой посмотрела на старую помощницу, – свари мне крепкого кофейку и принеси его в спальню.

– А может, супчика налить, Варь? Он еще горячий, ведь с утра ничего не ела.

– Нет, только кофе, я не голодна.

В кабинете Варвара подошла к столу и, кивнув на монитор, пояснила: