теперь ты должен мне ужин в «Медведе», дружище.

* * *

Машина мягко затормозила у подъезда Малого Эрмитажа. Фасад сиял в свете фонарей, а массивные двери, украшенные гербом Романовых, уже открывались, предвещая суету внутри. Слуги, как всегда, держались поблизости, ожидая распоряжений.

Я вздохнул, оглядел спящего Андрея, который что-то невнятно бормотал в полусне, и выбрался из автомобиля. Водитель поспешил открыть заднюю дверь, но помогать мне вытаскивать княжича не решился. Пришлось перехватить его под плечи и, чуть покачиваясь, направиться к входу.

— Бог ты мой, да как же его так-то? — один из слуг, молодой паренек в безукоризненно выглаженной ливрее, вытаращил глаза, поспешив ко мне.

— Отмечал офицерский чин, — спокойно пояснил я, оглядывая входную галерею. — Сегодня можно.

Паренек переглянулся с другим лакеем, и они осторожно приняли Андрея у меня из рук.

— Осторожнее, — напомнил я, видя, как голова кузена опасно покачнулась. — Не хватало, чтобы он завтра проснулся не только с похмельем, но и с новой шишкой. Заставьте его перед сном выпить аспирина — утром легче будет.

— Всенепременно, ваша светлость…

Они послушно подхватили княжича, а я на мгновение поднял голову. На балконе второго этажа, скрестив руки на груди, стоял великий князь Фёдор Николаевич. Его взгляд метал молнии.

Я тут же выпрямился и поклонился ему, как того требовал этикет.

— Ваше Императорское Высочество, — поприветствовал я его с должным почтением.

Великий князь не ответил сразу. Он скользнул взглядом по фигуре своего сына, исчезающего за дверьми, затем снова посмотрел на меня.

— Извольте объяснить, дорогой племянник, что все это означает? — голос его был холоден, как лед, и отдавал металлом.

Ну началось…

Я всплеснул руками и улыбнулся.

— Ваш сын вместе со всем курсом отмечал получение чина в «Медведе» и немного перебрал с шампанским, — спокойно ответил я. — С непривычки, разумеется. Но разве это не повод для радости? Андрей Федорович стал офицером.

— Очередной позор, — пробормотал под нос дядюшка, но я хорошо расслышал.

— Разве вы не помните себя в молодости? — спросил я. — Юность на то и дана, чтобы кое-где перебарщивать. Лучше Андрей завтра утром получит жестокий урок похмелья. Тем более, что вел он себя мирно и приличий не нарушал.

Великий князь вновь смерил меня презрительным взглядом, хотя презрение было направлено не на меня.

— Но вы, Алексей Иоаннович, смотрю, как-то обошлись без перегибов. Почему же это не удалось моему сыну?

Я усмехнулся.

— Я свой горький урок уже получил и знаю, когда нужно вовремя остановиться. Вот и Андрей завтра получит.

Я прекрасно понимал, что праздник Андрея не оправдывал того, что он вернулся в таком виде. Фёдор Николаевич не терпел слабости, а тем более в собственном наследнике. Но молчать я тоже не собирался.

— Он заслуживает похвалы, Ваше императорское Высочество, — добавил я. — Он старается соответствовать вашим ожиданиям. Старается изо всех сил. А сегодня… Все мы люди, в конце концов.

Фёдор Николаевич сжал губы в тонкую линию.

— Я не намерен обсуждать это с вами, — коротко бросил он. — Спокойной ночи, ваша светлость.

С этими словами он резко развернулся на каблуках и вышел с балкона. Я посмотрел ему вслед, но не удивился — так и ожидал. А вот Андрею утром придется несладко…

Выдохнув, я направился обратно к машине, рядом с которой уже стоял водитель.

— Алексей Иоаннович, изволите вернуться в «Медведь»? — вежливо поинтересовался он.

Я покачал головой и сел внутрь.

— Нет, домой, на Большую Дворянскую. Благодарю.

Водитель кивнул, и машина плавно тронулась с места, оставляя Малый Эрмитаж и Дворцовую площадь позади.

Всю дорогу я думал. О том, насколько далеко зашла сегодняшняя ночь. О том, насколько мастерски Толстой-Стагнис владел психоэфирной магией. Стагнис точно был не слабее меня по потенциалу, но умело скрывал это под сапфировым перстнем.

А это значит, что ему точно было по силам затуманить разум Боде, внушить ему определённые мысли, сделать так, чтобы он видел то, что хотел психоэфирный маг…

Вот только зачем это Стагнису?

И был ли это единичный случай?

Глава 22

— Получается, ты последние дни проводишь дома, Алексей, — проговорил брат, наливая сливки в кофе.

Он подал мне сливочник, но я отказался.

— Да, назначение придет со дня на день. Впору делать ставки, в какой Усть-Пердольск забросит меня Шереметева.

Матушка гневно нахмурила идеальные брови:

— Алексей! Что за выражения!

— Прошу прощения, матушка.

— Но Алексей прав, — сказал отец, перелистывая страницу. — Пусть мы и помогли Шереметевой, я не думаю, что она так быстро сменит гнев на милость.

— Разве ей не надоело отыгрываться на нашем сыне? — возмутилась матушка.

Я усмехнулся.

— Отыграться у нее не вышло, как мы все знаем. Я — старлей, лучший курсант первого потока, и мы знаем о ее превосходительстве такое, что лучше бы ей с нами не ссориться.

Виктор многозначительно кивнул.

— Да, партию ты разыграл прекрасно, Лёша. Мое почтение.

— И все же от Шереметевой можно ожидать чего угодно, — отметил отец. — Будь начеку, сын.

Я молча кивнул светлейшему князю и пригубил кофе.

Когда слуги убрали основное блюдо и подали десерт и кофе, в комнату вошла Яна. Как всегда, в безупречно отглаженном костюме с юбкой, на высоких каблуках, волосы убраны в строгий пучок — прямо победительница конкурса «Секретарь года».

— Почта, ваша светлость.

На подносе было немало писем. Как обычно, стопка корреспонденции для родителей, несколько официальных конвертов для Виктора…

— Это для вас, ваша светлость. Пришло полчаса назад.

Я даже не сразу понял, что она обратилась ко мне. Оглянувшись на Яну, я увидел, что она протягивала мне конверт из плотной белой бумаги.

— Не похоже на любовную записку от княжны Юсуповой, — улыбнулась Таня.

Я взял письмо и взглянул на печати — герб Министерства внутренних дел и герб Спецкорпуса.

Виктор приподнял бровь.

— От кого письмо? — спросил он, перекладывая свои конверты.

— Со службы, — коротко ответил я, вскрывая конверт ножом для писем.

Матушка тут же подалась вперед с интересом.

— Должно быть, это уведомление о распределении, — предположила она. — Ну, читай же быстрее, Алексей!

Я развернул письмо, пробежал глазами первые строки — и едва не поперхнулся кофе.

— Что там⁈

Виктор мгновенно выдернул лист у меня из рук и сам