Приезжай ко мне в контору… Ну, скажем, часам к четырем. Устраивает?

— Нет.

— Почему? — удивился Пузырев.

— Тебя могут слушать, — вылил на него ушат холодной воды Томкус. Это было заведомое вранье, но ничего другого, чтобы сбить с этого человека спесь, заставить говорить на равных, Томкус придумать не мог.

Пузырев нервно рассмеялся.

— Ты меня разыгрываешь?

— Зачем? — вопросом на вопрос ответил Томкус.

— Тогда где?

— На природе. Царицынские пруды знаешь?

— Хорошее место.

— Так вот, в четыре у входа в Царицынский парк.

— Договорились. — Пузырев с такой силой бросил на рычаг трубку, что Томкус понял: добился своего, вывел противника из равновесия, и принялся размышлять над возможными вариантами предстоящего разговора.

Они встретились у центрального здания дворца, который когда-то одним повелительным взмахом руки приказала выстроить в зелени столетних сосен рядом с царицынскими прудами Екатерина Великая, и был разрушен вторым взмахом руки, ибо императрица, узнав, что ее придворный архитектор Баженов связался с масонами, повелела во гневе уничтожить творение великого Мастера. Поэтому достраивать дворец пришлось архитектору Казакову, а реставрировать — художнику Глазунову, возглавившему в наши дни Российскую художественную академию и не пожелавшему, чтобы баженовское чудо кануло в Лету.

— Почему ты думаешь, что меня слушают? — забыв даже поздороваться, спросил Пузырев.

«Зацепило! Значит, действительно рыло в пуху».

— Это мое предположение, — пожал плечами Томкус.

— Предположения на пустом месте не возникают, — отрезал Пузырев. — Давай начистоту.

— Пожалуйста. Я бы сам себя назвал последним идиотом, если бы два раза подряд вляпался в одну и ту же кучу говна.

— Не понял.

— Могу объяснить. Где мы с тобой познакомились?

— В тире.

— Кто тебя научил стрелять?

— Ты.

— А что я получил в благодарность? Не помнишь?

Пузырев раздраженно взмахнул рукой.

— К чему ты клонишь?

— Придется напомнить, — сказал Томкус, не обратив внимания на возмущенный жест бывшего приятеля. — Ты, Вася, воспользовавшись моим бедственным положением, пригласил меня на службу в КГБ. Сказал: «Негоже бывшему чемпиону Союза и Европы заведовать тиром, иди ко мне, в хозуправление, ты кто по званию? капитан? Будешь майором, квартиру дам, земельный участок, хороший оклад». Так?

— Так. И ты все это получил.

— Все, что я получил, вам, гэбэшникам, и осталось, а мне светил червонец, ибо я, идиот, подписывал за тебя бумажки на выдачу строительных материалов всяким там полковникам и генералам, которые строили себе на халяву загородные домики — двухэтажные, трехэтажные! А мне, значит, нары обеспечили! На Колыме! Расклад — лучше не придумаешь!

Пузырев растерянно заморгал, затем округлил глаза и спросил с издевочкой:

— Витенька, а тебе солнце головку не напекло? Ты что, забыл, кто тебя выручил? Кто тебе визу в Германию открыл, когда у тебя подписка о невыезде на руках была, кто тебя деньгами на дорогу снабдил, кто?

— Ты. Не отрицаю. Но у тебя было только два выхода: или навеки заткнуть мне рот, или уготовить мне роль беженца, спасающегося от преследования КГБ. Ты предпочел второе, подумал: «Огурчик хорошего засола — сгодится». И точно. Не успел я отдышаться, как ты меня снова в дерьмо усадил!

Растерянность Пузырева сменилась возмущением.

— Это Америка дерьмо? Да ты, милый, совсем рехнулся! Это мы здесь в дерьме барахтаемся, а ты там, за океаном, как сыр в масле катаешься! — Он вдруг остановился, ощупал карманы и примирительно улыбнулся. — Сигареты в машине оставил. Не угостишь?

Томкус протянул ему пачку «Мальборо». Пузырев прикурил и, продолжая смотреть на тонкий язычок пламени зажигалки, спросил:

— Тебе понравилась невеста?

— Хорошая женщина.

— Ну и увози ее в Штаты! Детишек рожай! Чего тебе еще надо?

— Чтобы ты оставил меня в покое.

— Да кто ж тебя в Америке побеспокоит? Я бы сейчас с удовольствием поменялся с тобой местами, — размечтался Пузырев. — Сел бы в «Боинг» и… «Прощай, Россия, прощай, Ильич, я уезжаю на Брайтон-Бич!»

— И что б ты там делал?

— «Бабки».

— Ты думаешь, они там с неба падают? — с иронией спросил Томкус. — Нет, дорогой мой, чтобы в Штатах заработать триста тысяч долларов чистыми, надо несколько лет подряд вставать в шесть утра и горбатиться до позднего вечера.

— Почему именно триста? — насторожился Пузырев.

— Потоку что именно столько стоит квартира Краковской на Тверской. Плюс сто тысяч, как минимум, квартира в Коломенском. Итого — четыреста. А ты эти «бабки» хочешь заработать за один вечер! Не жирно ли?

— Могу поделиться, — флегматично заметил Пузырев. — Сколько ты хочешь?

— Этот вопрос ты адресуй себе, — отрезал Томкус. — Только сумму назови в разумных пределах, иначе…

— Что «иначе»?

— Вася, я не могу жить с женщиной, которую предварительно ограбил на четыреста тысяч долларов! Ты можешь это понять или нет?

— В таком случае заплати мне из своего кармана.

— Сколько?

— Триста тысяч.

— Подавишься! — взбесился Томкус, но тут же взял себя в руки и добавил: — Во-первых, таких денег у меня нет, а во-вторых… у тебя, Вася, крыша поехала… Я не буду платить за женщину, с которой собираюсь жить.

Пузырев остановился, задумчиво посмотрел на темную гладь Царицынского пруда, на снующие в разных направлениях лодки, на резвящихся на берегу малышей, и его строгое, хорошей лепки лицо, которое портили маленькие, с острым мышиным взглядом глазки и неоправданно большие уши, приняло озабоченное выражение.

— Торг возможен?

— Нет! Получишь ровно столько, сколько получает «Интерсваха» за сводничество — пятьдесят тысяч. Деревянными!

Такого поворота событий Пузырев никак не ожидал: слишком был уверен в себе и своих возможностях, поэтому бунт Томкуса привел его сперва в замешательство, крайнее недоумение, а затем в ярость и негодование. «Мальчишка, сопляк! Я тебя в люди вывел, а ты… Ну ладно, сука, я с тобой разберусь!»

— Ты хорошо подумал?

— Да. И запомни: если попытаешься совать мне палки в колеса, МУР заинтересуется деятельностью агентства недвижимости «Онега» и «Интерсваха», которая выбрасывает твой товар на черный рынок. Все понял? — Томкус брезгливо сплюнул, развернулся и зашагал к выходу.

Пузырев с ненавистью смотрел ему вслед.

ГЛАВА 13

Старшему оперуполномоченному по особым поручениям при министре государственной безопасности СССР подполковнику государственной безопасности тов. КРЕТОВУ А. С.

от секретного сотрудника «Краб».

АГЕНТУРНОЕ ДОНЕСЕНИЕ

С первого мая сего года в квартире номер 76 по улице Горького я обслуживаю американца Фрэнка Чалмерса. Чалмерс интересуется историей Москвы — памятниками, архитектурными ансамблями, старинными особняками, поэтому мне пришлось некоторое время поработать экскурсоводом. Мы осмотрели с ним Лефортово, Донской монастырь, Старый Арбат, село Коломенское, Ваганьковское кладбище и т. д. и т. п. Несколько раз он приглашал меня в ресторан.

Шестого мая мы с ним обедали в гостинице «Советская». Чалмерс был очень обходителен и любезен, рассказывал интересные