Леденец был прав, как ни крути, и они с отцом поступили верно. Но признавать ошибки и посыпать голову пеплом – не в моем характере.

– Ладно… – сказал я чуть ниже тоном. – На первый раз устный выговор, без занесения в личное дело. Но если повторится…

– Что-то мне подсказывает, Пэн, что листать мое личное дело тебе больше не доведется… Можешь назвать это интуицией. А моя неформальная начальница сейчас, если ты позабыл…

Он не договорил. Во дворе гулким эхом отдались шаги. К нам кто-то шел. Оказалось, Лорд собственной персоной.

– Тебе пора на вахту, – сказал он Леденцу. – Не злишься, что я взял на себя обязанности коменданта нашего убежища? – спросил он у меня.

Леденец быстренько юркнул в полумрак, явно довольный, что наш с ним разговор оборвали. Я же вопрос Лорда проигнорировал, благо прозвучал он риторически и ответ подразумевался: не злюсь, дескать, – но это был неправильный ответ. Я злился. И еще как злился!

– Потолкуем? – предложил Лорд.

– Не о чем нам толковать. Ты помог, я благодарен за помощь. И все, утром разойдемся, как в море корабли, – тебе направо, мне налево.

– Разойдемся так разойдемся, – легко согласился Лорд. – Но, пока не разошлись, хочу дать тебе два совета, Пэн.

– Советы? Надеюсь, бесплатные? – подпустил я сарказма.

– Бесценные.

– Ну-ну, излагай, послушаю…

– Во-первых, не пытайся – ни сейчас, ни при другой нашей встрече, если вдруг такая случится, – просканировать мой прибор. И сжечь тоже не пытайся, раньше сгорят твои мозги. Эта игрушка обошлась в большую-большую кучу денег, она защищена от всех известных аномалий Зоны, в том числе от двуногих.

Похоже, он ждал, что я полюбопытствую: что, мол, за игрушка и для чего предназначена? Но унижаться и выспрашивать – это не для Питера Пэна.

Помолчав, Лорд продолжил радовать меня советами:

– И во-вторых: береги свою девчонку. Хорошенько береги.

– Какую «свою девчонку»?

Если он имел в виду Горгону, то совет запоздал – уже не моя. Но за девчонку ее и впрямь часто принимают – узкие бедра, плоский зад и грудь-нулевка весьма тому способствуют.

– Вот эту глазастенькую девчонку…

Лорд достал из нагрудного кармана фотографию, повернул так, чтобы можно было разглядеть изображение в долетающих от костра отсветах. Не Горгона – Жужа во всей своей лупоглазой красе, без маскирующих очков. Запечатлели ее какое-то время назад, не такое уж малое – косички даже на вид короче.

– Откуда у тебя снимок? – спросил я, хотя только что решил не задавать вопросов, затягивающих малоприятный разговор.

– Птичка одна в клювике принесла три дня назад… И прочирикала, что это милое создание очень хотят видеть в клинике имени Менгеле. Так хотят, что обещают доставившему ее живой и невредимой… знаешь сколько?

Он назвал цифру. Меня она наповал не сразила, а вот Леденцу, пожалуй, незачем знать о таком щедром предложении.

Лорд добавил:

– Они даже согласны заплатить половину суммы за одну лишь голову – но за свежую, доставленную в сумке-холодильнике, например. Или четверть – за ее глаза, опять-таки в пригодном для исследований состоянии.

– И ко многим птичка со снимком в клювике залетала в форточку?

– Считай, ко всем, кто сейчас ходит в Зону…

Поганые новости… Утешает одно – если бы Лорд планировал заработать, доставив Жужу садистам в белых халатах, совет номер два не прозвучал бы. И фотография не покинула бы карман. Но разве мало бродит по Зоне жадных отморозков?

– От кого эти мясники узнали о Жуже?

– А ты позвонии в НИИ Менеладзе, поинтересуйся… Все, раздача ценных советов закончена, и я, уж извини, пойду вздремну, мне через два часа заступать на пост.

Любопытные совпадения случаются в нашей жизни, размышлял я, оставшись в одиночестве. Как только Жужа очутилась на нашей базе – тут же оживились конкуренты из клиники Менгеле и оповестили о своем интересе к девчонке-аномалу широкую сталкерскую общественность… Хотя, судя по не самому свежему фото, эти вивисекторы давно знают о ее существовании. И что из этого следует?

Из этого следует, что надо пойти и хорошенько выспаться. Ноги подкашиваются, подташнивает, башка не варит… Чем бы ни шандарахнул меня приборчик Лорда, но его воздействие явно наложилось на последствия вчерашней ночи, бессонной и бурной, да и минувший день выдался еще тот и релаксации не способствовал… Теперь организм недвусмысленно заявлял: три часа отключки ему для восстановления сил не хватило.

* * *

Надувную палатку «Таймыр-2» изготавливают из прочнейшей, но исключительно тонкой нанопленки. И в сложенном состоянии она легко помещается в карман разгрузки. Многие считают ее двухместной – наверное, двойка в названии вводит в заблуждение. На деле же «Таймыр» сродни полутораспальной кровати: двое подростков разместятся с комфортом, или даже двое взрослых, отличающихся субтильным телосложением… Но мужчины видные и крупные – вроде нас с отцом – практически не оставляют места для второго жильца.

Тем не менее, планируя поход – тогда еще для группы из четырех человек, – мы решили обойтись двумя палатками: Андрей с Леной как раз поместятся в одной, а нам с отцом все равно придется дежурить снаружи по очереди, доверять эту обязанность дилетантам, впервые сунувшимся в Зону, недопустимо. Но кто-то наверху, над облаками, посмеялся над нашими планами…

В результате один «Таймыр» заняли Лена с Андреем, как планировалось. Во вторую палатку я, как и подобает почтительному сыну, попытался уложить отца: мы с Леденцом не маленькие, переночуем в спальных мешках, а Жужу никто и никогда не видел спящей, да и терморегуляция ее организма весьма отличается от нормальной, ни жара, ни холод не страшны. Где, как и с кем будет спать Горгона, меня не волновало.

Но отцу предложенный расклад не понравился.

– Ложись-ка ты сам в палатке, – заявил он. – Смотреть на тебя тошно: бледная немочь на подкашивающихся ножках… А завтра на Исайке ты нам будешь нужен бодренький и свеженький, как огурчик. Я уж не говорю про послезавтра.

Спорить с этим человеком бесполезно, упрется – не сдвинешь, весь в меня. Полез в палатку… Организм полностью одобрил такое решение: не спорь, дескать, со старшими, они мудрее.

Казалось, что, едва я растянусь на мягком надувном полу и вытяну «подкашивающиеся ножки», тотчас же отключусь. Однако ж нет – лежал, пялился в темноту и размышлял отчего-то о наших с Горгоной нынешних отношениях… Кто, интересно, растрепал о них всем, желающим послушать? Она сама или Эйнштейн, гордый амурной победой?

Я-то никому, кроме отца, не рассказывал и в его молчании был уверен абсолютно. На мою скорбную повесть он отреагировал народной мудростью: «Перемелется – мука будет» и больше к теме не возвращался. Но видно, что переживает – и во внучках души не чает, и прежнее неприязненное отношение к невестке давно сменилось на полностью противоположное.