Вот и все.

Жорин отец остался один у киоска. Он достал из кармана трубку и, не зажигая, сунул ее в рот. У трубки был горький вкус ожидания.

Историю, приключившуюся с ним в эти два дня, он сам еще недавно воспринял бы как анекдот. Хрестоматийный случай: сын-лентяй имитирует собственное похищение, чтобы раскрутить папашу на круглую сумму, а отсталый в умственном отношении папаша залезает в долги и летит на выручку. и так далее. В результате родитель получает шиш с маслом, а сынок и его мнимые похитители пьют бурбон за успех мероприятия.

Анекдот, да и только.

Неужели Владимир Алексеевич, считающий проницательность одним из своих профессиональных качеств, неужели он поверил всему, что услышал по телефону в то злосчастное утро 25 мая?

Нет. Не поверил. Еще чего!.. И все-таки некоторое время спустя он с удивлением обнаружил, что обзванивает друзей и партнеров, убеждая срочно ссудить ему деньги без юридических проволочек, под честное слово. «Наверное, старею», – подумал тогда Пятаков. Еще некоторое время спустя в офис пришел улыбчивый посыльный из агентства «Авиа-Экспресс» и вручил ему билет на завтрашний рейс номер 4784 Ростов – Петрозаводск.

– Это мне? – удивился Владимир Алексеевич.

Посыльный назвал номер заказа и номер телефона, с которого звонили в агентство. Это был домашний телефон Пятакова. Он понял, что билет заказала жена – она уже была в курсе последних семейных проблем. Расплатившись за билет, Владимир Алексеевич вдруг окончательно понял… нет, скорее почувствовал, что тот резкий утренний звонок окончательно и бесповоротно расчленил жизнь его семьи на две половины: до и после.

Вечером, когда он вернулся домой, на руках у него было сто шестьдесят тысяч долларов наличными плюс пятнадцать тысяч, которые сумела одолжить жена. Всего сто семьдесят пять тысяч. И хотя супруги весь остаток вечера и все утро вплоть до вылета самолета в 14.40 продолжали поиски денег – больше не нашли и цента. В Ростове Владимир Алексеевич разменял крупные купюры бумажками по пять долларов и рассовал мелочь внутрь пачек, как это делают валютные мошенники, чтобы обмануть клиента. Уже сидя в самолете и слушая гул разогреваемых турбин, Пятаков попробовал представить себе ситуацию со стороны, он опять засомневался: неужели все это правда?

Да леший с ней, с правдой. На часах пятьдесят пять минут первого. Владимир Алексеевич устало прислонился к стене киоска. Когда проведешь четыре часа на ногах, практически не сходя с места, многое на этом свете начинает казаться чьей-то неумной шуткой.

Площадь почти опустела.

Мимо слонялись таксисты, ожидающие пассажиров с какого-то дальнего состава, да старушки с пивом-водкой. Продавец из сосисочной закрывал на ночь свое заведение, гремя металлическими ставнями.

Владимир Алексеевич ощутил сосущую пустоту в желудке. Он достал изо рта трубку и спрятал обратно в карман: вкус никотина уже не перебивал голод, а лишь дополнял его другими неприятными ощущениями. «Все, хватит. Ровно в час сворачиваюсь, – подумал Пятаков, очередной раз глянув на часы. – Позвоню домой, возможно, там уже есть какие новости. Потом пообедаю в ночном кафе. Потом. А что, собственно, потом?»

Со стороны вокзала к Владимиру Алексеевичу приближался мужчина в милицейской форме. Сначала это было лишь серовато-синее пятно на самом краешке периферийного зрения, которое постепенно оформилось в высокую фигуру, двигающуюся неторопливым, расслабленным шагом. Часы показывали 00.59. Милиционер направлялся в сторону мигающего желтым светом перекрестка.

– Простите, уважаемый! – окликнул его Пятаков. – Вы не подскажете, где тут можно позвонить по межгороду?

Мужчина вздрогнул и повернул голову. Владимир Алексеевич увидел бледное широкоскулое лицо, шевелящиеся тонкие губы. Милиционер произнес негромким голосом, словно боялся, что его подслушают:

– У второго светофора направо, через две минуты. И без импровизаций. Я внимательно слежу за вами.

– Что? – удивленно переспросил Владимир Алексеевич.

Но милиционер уже проследовал дальше. «При чем тут светофор?.. Какие еще импровизации?» До Пятакова не сразу дошел смысл услышанного. Нет, все-таки меньше всего он ожидал увидеть в роли вымогателя сотрудника правоохранительных органов. Неосознанным движением Жорин отец опять сунул трубку в рот. Серовато-синяя фигура тем временем пересекла улицу и оказалась на другой стороне.

И ведь, как назло, Дудко отправил патрульных домой отсыпаться!

Пятаков перевел дыхание. Ничего не поделаешь, подумал он. Направо. Второй светофор. Две минуты.

Он взял «дипломат» и двинулся в указанном направлении. Прошел вдоль длинного забора, огораживающего какую-то стройплощадку, миновал первый перекресток, затем второй. Здесь никого не было. Пятаков оглянулся.

Милиционер стоял в арке старого шестиэтажного дома, метрах в тридцати от перекрестка. Обнаружив, что Пятаков заметил его, он кивнул головой и скрылся в тени арки.

Владимир Алексеевич оказался сначала в пустынном дворе, посреди которого темной загогулиной торчала поломанная детская карусель, затем вышел вслед за милиционером через другую арку и попал на пустырь. Где-то неподалеку слышался лязг сцепливаемых вагонов и усиленный динамиками голос железнодорожного диспетчера. Милиционер стоял впереди, спокойно глядя на Пятакова. Руки его были заложены за спиной, в уголке рта алел огонек сигареты.

– Я почему-то был уверен, что вы дождетесь, – сказал он, когда Пятаков приблизился. – И не ошибся. Родительская любовь, немеренное чувство. Деньги при вас?

Владимир Алексеевич остановился. Сердце гулко стучалось в грудную клетку: бух-бух-бух. Он разлепил губы и спросил:

– Жорка где?

Где-то неподалеку раздался громкий хлопок, будто лопнула камера у «МАЗа». Хадуров вздрогнул и оглянулся.

– Увидите его через пять минут, – он выплюнул сигарету в лужу под ногами. Оглянулся еще раз. – Если, конечно, без дураков. Поллимона здесь?

Он кивнул на чемоданчик.

– Я хочу видеть сына, – сказал Пятаков.

Хадуров молча протянул вперед широкую ладонь. Левая рука оставалась за спиной. Владимир Алексеевич отступил на шаг.

– Так не договаривались.

– Насрать, – равнодушно ответил Хадуров. – Чемодан, быстро.

«Ловушка, – подумал Пятаков. – Ах я, идиот». Нет, Жорка точно не опустился бы до такого, он ведь не какой-нибудь там ополоумевший героинщик. Нет, какой к черту розыгрыш, все гораздо хуже. К тому же. Едрить вас налево, товарищ майор Дудко!

– Я пойду вместе с вами, – сказал Владимир Алексеевич, крепко сжимая ручку чемоданчика и пытаясь наскоро соорудить в голове какой-то план действий. – Деньги передам, лишь когда увижу сына собственными глазами. Живого и невредимого.

Хадуров угрюмо посмотрел ему в лицо. Во взгляде милиционера заглавными буквами было написано: «Да кто ты такой, чтобы диктовать здесь условия?»