Она кивнула и жестом повернула невидимый ключик у рта.

— Я никому не скажу, — прошептала она. — А я — тоже волшебница?

— Вроде того, — вздохнул Ланс.

— И Матильда?

— Она круче всех.

Ланс пронес ее по лестнице, повернул в коридор и безошибочно толкнул нужную дверь. Не обращая внимания на ошарашенную докторшу, которая вскочила с кресла при их появлении, сгрузил Клэр на кушетку и деликатно поправил сползшую с ее плеча рубашку.

— Что с ней? — ахнула врач.

— Все в порядке, — отмахнулась Клэр.

Врач суетливо ощупала ей затылок, где волосы слиплись от загустевшей крови, заглянула под рубашку.

— Я не поняла, — нахмурилась она. — Это чья кровь? Что произошло?

Клэр посмотрела на Ланса, но тот уже скрылся за дверью.

— Я упала, — вздохнула Клэр. — Ударилась головой. И ничего не помню.

— Плохой признак, — сказала врач. Она включила фонарик и поочередно посветила Клэр в оба глаза. — Странно, не замечала раньше, что у тебя такие необычные глаза… Ну-ка, скажи «а».

Клэр послушно открыла рот, высунула язык.

— Где-нибудь болит? Можешь конкретней рассказать, что произошло?

— Ничего не болит, — честно сказала Клэр. — Похоже, у меня это… — она пощелкала пальцами. — Амнезия.

На кончиках ее пальцев вспыхнули короткие язычки пламени. Врач ошарашенно уставилась на огонь, и Клэр, опомнившись, сжала руку в кулак. Докторша побледнела, так что веснушки на ее лице выделились резче.

— Давай кое-что проверим.

Она взяла со стола инструмент, похожий на стетоскоп, присела на кушетку и приложила к груди Клэр датчик, напряженно глядя на показания прибора, круглого и с единственной стрелкой, как компас. Прямые линии разделяли его табло на три части.

— Дышать? Не дышать? — спросила Клэр, но доктор лишь сердито на нее цыкнула.

Стрелка, стоящая посередине, в секторе, окрашенном в серый, дрогнула, уверенно поехала вправо, пересекла разделительную линию и замерла в белой части табло.

— Я отойду на минутку, — ровным голосом сказала доктор. — Отдыхай. Поспи немного. Я выпишу тебе освобождение от уроков.

Она надавила на плечи Клэр, заставляя лечь. Накинув на нее простыню, суетливо поправила край, пряча босые ступни девушки и избегая при этом смотреть ей в глаза.

— Я скоро вернусь, — пообещала врач и вышла из кабинета.

Дверь хлопнула, ключ повернулся, закрывая кабинет на замок.

— Спалилась, — покаянно вздохнула Клэр.

Она села и посмотрела на свои руки, развернув ладони кверху. Послушное пламя заискрилось на коже, повторяя линии жизни, пробежало к кончикам пальцев и погасло.

Клэр отбросила простыню и встала с кушетки. Тело едва не звенело от легкости. Казалось, стоит оттолкнуться посильнее — и взлетишь под потолок. Отголоски страшной боли остались где-то в уголках памяти, и будто были чужими. Клэр подошла к рукомойнику в углу, посмотрела в прямоугольное зеркало. Ведь не может такого быть, что это она умирала у фонтана, и это ее кровь текла в швах брусчатки. Вот ее руки, ноги, все на месте, целое и здоровое. Клэр пошевелила пальцами ног, ощупала ребра, положила ладони на грудь и с облегчением выдохнула. Быстро покосившись на запертую дверь, она сняла рубашку Ланса. Два упругих полушария с вишневыми сосками не пострадали, а вот между ними белел отпечаток узкой ладони.

Клэр обвела пальцем след, оставшийся на смуглой коже. Она помнила яркий свет, прогнавший боль, спокойствие, хлынувшее в нее потоком, как теплая река. На мгновение она подумала, что это смерть. Оказалось — возвращение к жизни. Матильда спасла ее.

Странно было вспоминать, что еще утром она ее ненавидела. Ревность, сжигающая ее изнутри, сменилась тихой грустью. События жизни, люди, поступки будто переосмысливались, выстраиваясь в ровную цельную систему вместо буйного хаоса, в котором все пребывало раньше.

Ланс не любит ее.

Осознание словно упало камнем в реку — Клэр подождала, пока волнение не уляжется, как круги на воде, наклонилась ближе к зеркалу, рассматривая лицо. Она повернула вентиль крана и умылась, прополоскала рот, прогоняя мерзкий металлический привкус. Ее любовь к Лансу, походившая на вспыхнувший пожар, теперь тлела, как огонь в очаге. Он удивительный, но стоит ли добиваться того, кто не делает и шага навстречу?

Клэр промокнула лицо полотенцем, висящим на стене, всмотрелась в отражение внимательнее и, быстро склонившись к зеркалу, оттянула веко. В правом глазу в темно-карей радужке отчетливо выделялся небесно-голубой сектор.

47.

Матильда выглянула из душевой, осторожно осмотрелась. Пансион уже проснулся: две девочки лет десяти пробежали мимо, едва ее не толкнув, из дверей, ведущих в комнаты, доносились голоса. Красная ковровая дорожка не подавала признаков жизни, светильники горели ровно, и Тиль вышла в коридор.

Старшие ученицы тоже торопились в учебное крыло, и одна из девушек догнала ее, пошла рядом. Чуть полноватая детской пухлостью, она показалась Тиль очень милой: нежная ровная кожа, мягкий изгиб губ, глаза потрясающего бирюзового оттенка. Из застенчивой и чуть нескладной оболочки подростка готовилась появиться женщина со спокойной, чуть приглушенной красотой, которую, если заметишь, забыть не сможешь.

— Привет, — сказала она. — Я Джулия. Мы с тобой в одном классе.

— Я видела тебя на уроке, — вспомнила Тиль. — Руби не понравился твой рисунок.

— Мои рисунки мало кому нравятся, — вздохнула Джулия.

— Плохо рисуешь?

— Я хорошо рисую, — ответила девушка с неожиданной уверенностью.

Она остановилась, придержав Тиль, покопалась в кожаном портфеле, висящем на плече, и вынула прямоугольный блокнот.

— Иногда привлекательные люди получаются уродливыми, — сказала Джулия, — потому что их внешность — обман, а внутри они жестокие и подлые. Мои рисунки не врут.

— Почему ты мне это говоришь? — с подозрением спросила Тиль.

— Хочу предупредить: будь осторожна, — ответила та, протягивая блокнот. — Я не знаю, зачем вы с дядей сюда приехали. Я даже думаю, что он вовсе не дядя тебе. Но если нужна помощь, скажи.

Тиль бездумно открыла блокнот и увидела портрет Клэр. В ее глазах плясал огонь, волосы развевались, и во всем облике сквозила уверенность и сила.

— Ты хорошо рисуешь, — тихо подтвердила Тиль, листая страницы.

Здесь, в основном, были одноклассницы Джулии, но попадались и девочки помладше, преподаватели, обслуживающий персонал. Карандашными штрихами она схватывала саму суть человека. Кто-то смотрел на мир злобным прищуром, кто-то — широко распахнутыми доверчивыми глазами, как Алиса.

— Она сильно изменилась, — прокомментировала Джулия рисунок, от которого Тиль не могла оторваться. Алиса на нем улыбалась, а в ее глазах был целый космос звезд. — Я пыталась нарисовать ее недавно — ничего не вышло. Ее будто нет больше.