Действительно, сейчас Анна-Лиза в гневе, и мать она не простит никогда. Но не простить – это одно, а подписать смертный приговор – совершенно другое. Может, Анни и не захочет никогда видеть Танну Аркен. Но видеть ее кровь на руках мужа?

Знать, что человек, живущий рядом с тобой, виновен в чем-то подобном?

Не разрушит ли это их брак?

Грон не мог уверенно ответить на этот вопрос. Император, видимо, тоже.

– Ваше императорское величество, а почему вы об этом думаете?

Действительно – а почему? Ладно в племени старейшина обо всех думает, так то – племя. Оно небольшое, все на виду. А здесь что?

Почему император принимает близко к сердцу дела одной из множества магичек? Анна-Лиза сильная и красивая, но ведь не уникальная! Или… или у него есть какие-то личные причины? Это надо прояснить сразу, чтобы не плакать потом!

– Мне нужен союз с орками, – открестился Далларен.

– Ваше императорское…

– Государь.

– И только, государь?

– Ты мне не веришь, орк?

Голос императора не стал громче, наоборот, как-то стала суше интонация, поменялся сам тон – и появилось ощущение клинка, который вытягивают из ножен. Но Грона таким было не напугать.

Если император имеет какие-то виды на его супругу, лучше это прояснить здесь и сейчас.

– В том, что касается моей супруги, я всем верю до известного предела, – пояснил Грон.

– Не верите супруге? – уточнил император с какой-то даже немного детской подначкой.

– Не хочу прятать трупы, – достойно ответил Грон.

Мужчины переглянулись уже с пониманием.

– Ваша супруга меня не интересует – как женщина. Мне нравится другая, – признался Далларен. – Но мне бы не хотелось портить отношения с леди Даххар.

Грон посмотрел на императора еще внимательнее, сложил два и два – и уточнил:

– Линда?

Император медленно кивнул.

В этот момент не было ни орка, ни императора.

Двое мужчин. Двое влюбленных мужчин, один из которых получил свое счастье. А второй?

Грон подумал пару минут и решился:

– Линда потихоньку пережила свою боль. Когда умер Юри, иномирец, мы все за нее беспокоились. Это была настоящая любовь.

– Он умер, – подвел итог император.

Грон медленно кивнул:

– Девочки рассказывали мне, Линде было тяжело. По-настоящему. Но сейчас, как мне кажется, она преодолела свое горе. И готова жить дальше.

Император кивнул:

– Благодарю, лорд Даххар.

Грон весело блеснул глазами:

– Девочки очень привязаны друг к другу, государь. Очень.

– И если я помогу вашей супруге, это возвысит меня в глазах Линды? Вы уверены, Даххар, что я в этом нуждаюсь?

– Что вы, государь! Это так… размышления вслух…

Мужчины переглянулись еще раз – и рассмеялись. Кажется, между ними возможна дружба?

* * *

– От Фарла нет никаких вестей! – Танна Аркен переживала за пасынка.

Вот ведь как бывает. За родную дочь не тревожилась, более того, хладнокровно обрекла ее на пытки (кто считает иначе – пусть смотрит в глаза жертвам изнасилования) и смерть. А вот за пасынка волновалась.

Как-то он там?

Рядом со злобной магичкой, которая… а вдруг она вырвется из-под контроля?

Мало ли что бывает?

– Все в порядке, – успокоил жену Шинор. – Если бы Анна-Лиза вырвалась, что бы она сделала?

Танна поежилась:

– Примчалась бы сюда. И… утопила бы всех.

– Вот именно. Не сомневаюсь, они с Фарлом уже в Лоходоле.

– Ах, это было бы слишком хорошо!

– Я практически в этом уверен, дорогая.

Танна вздохнула, терзая в руках тонкий шелковый платочек:

– Ах, мой дорогой муж… все же Анна-Лиза – копия своего отца!

– И это плохо?

– Барон был непредсказуем, упрям и весьма, весьма злопамятен. Так что… не знаю.

Шинор привлек к себе супругу и приобнял ее. Танна прижалась к мужчине, не ворча, что ей испортят прическу и помнут платье. В какой-то момент даже самой законченной стерве нужна хотя бы иллюзия близости!

Хотя бы тень внимания, видимость поддержки…

– У Фарла есть снадобье, его должно хватить.

– Я боюсь, что мальчик увлечется и обо всем позабудет.

Шинор этого тоже побаивался. Но сейчас супруге требовалась не правда, а душевное спокойствие.

– Все будет хорошо, дорогая. Все будет в порядке.

* * *

Фарл мнения своего отца не разделял. Вот ни на секунду.

Он как раз пришел в себя, обнаружил кое-какие изменения в своей внешности – и попытался заорать.

Но…

Изменение внешности частично затронуло и внутренние органы. Не приспособлена свиная гортань для членораздельной речи… ладно, не до конца, до конца девушки свою месть не довели.

Но с уст Фарла вместо крика сорвался поросячий визг.

Жуткий и истошный. Полное впечатление, что кто-то свинью режет! Фарл верещал долго и упорно, потом в камеру ворвались тюремщики, которые, услышав визг, дали понять, что не стоит нарушать торжественную тишину казематов столь непотребными звуками.

Ладно еще вопли под пытками. Ладно еще горестные стоны! Даже декламация стихов – случается. Это – положено, правильно, даже как-то традиционно. А похабный поросячий визг?

Ну уж нет! Слушать такое тюремщики не подписывались.

Изрядная доля пинков помогла Фарлу собраться и взять себя в руки не хуже успокоительных капель. Но перспективы были нерадостные.

Казнят?

Это еще лучший вариант, вот если его Анне-Лизе отдадут… или решат, что он уже достаточно наказан?!

Свинья!

Да не он! Анна-Лиза – вот кто настоящая свинья!

Вот что он такого сделал? Он ведь жениться хотел, все честь по чести! И если бы Анна-Лиза согласилась, никогда бы он не прибег к таким методам! Жили бы, не тужили…

Почему она предпочла ему какого-то вульгарного и пошлого орка?! Почему?!

Ах, как несправедлив этот мир!

* * *

Рональд смотрел на Энтони Фарреса холодным взглядом убийцы:

– Добрый день, Тони.

– Аргайл?! Что вы здесь делаете?!

– На вас любуюсь.

Фаррес сдвинул брови:

– Это не повод для шуток, Аргайл! Что вы здесь делаете?! Что я здесь делаю?! И где мы?