– Спасибо, брат мой, – сказала она, не отрываявзгляда от Вишеса.

Вишес замер. Напряжение в нем было столь велико, что обе еголадони были сжаты в кулаки, он медленно повернул голову, его ледяной взгляд пылал.

– Я сделаю все ради тебя. Все.

При этих словах он вышел… и когда дверь закрылась, Пэйносознала, что можно сказать «Я люблю тебя», фактически не произнося саму фразу.

Действия важнее слов.

Когда они остались наедине, Мэнни не мог оторвать взгляда отсвоей пациентки. Его глаза бесконечно блуждали по ее лицу, шее, длинным, изящнымрукам. Господи, она пахла так же, ее парфюм проникал в нос, оказывая непосредственноевоздействие на его член.

– Я знал, что ты настоящая, – повторил он. Боже,возможно, стоило сказать что-нибудь другое, что угодно, но он не находил слов:его переполняло облегчение от осознания факта, что он не сходил с ума.

По крайней мере, пока он не заметил блестящую пелену слез вее глазах… наряду с полным отсутствием надежды во взгляде.

Он сделал для нее все, что мог, и все же провалился. По всемпараметрам.

Хотя, раньше он даже не догадывался о ее состоянии. Этот еебрат долго не возвращался в человеческий мир потому, что дела обстояли отвратнои на этой стороне.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

Когда он заглянул ей в глаза, она медленно покачала головой.

– Увы… я…

Когда она не закончила, Мэнни взял ее за руку. Господи, унее такая мягкая кожа.

– Поговори со мной.

– Мои ноги… им не лучше.

Мэнни выругался себе под нос. Он хотел осмотреть ее ивзглянуть на последние рентгеновские снимки… может, принять меры и отвезти ее вСвятой Франциск для еще одного МРТ.

Но, насколько бы ни была важна оценка ее состояния, с этимможно повременить. Сейчас Пэйн была очень уязвима эмоционально, и сначала ондолжен помочь ей справиться с внутренними проблемами.

– По-прежнему ничего не чувствуешь? – спросил он.

Когда она покачала головой, единственная слезинка скатиласьпо ее щеке. Ему было больно видеть ее слезы, но, Господь его спаситель, онникогда не видел ничего прекраснее этих глаз.

– Я… вечно останусь такой? – спросила она сдрожью.

– Что ты имеешь в виду под «такой»?

– Здесь. Прикованной к кровати. – Ее взгляд непросто удерживал, а прочно ухватился за него. – Я не вынесу эту пытку. Большени одной ночи.

Она была смертельно серьезна, и на долю секунды Мэннипочувствовал страх, пронзивший его сердце. Может у другой женщины… или мужчины…подобное утверждение звучало бы как выражение переживаемого отчаяния. Для Пэйн?Это был четкий план.

– Здесь есть интернет? – спросил Мэнни.

– Интернет?

– Компьютер с доступом к всемирной паутине?

– Эм… думаю, он в большой комнате, дальше по коридору.За той дверью.

– Я сейчас вернусь. Оставайся здесь.

– Куда я могу пойти, целитель? – спросила Пэйн сполуулыбкой.

– Именно это я тебе и покажу.

Поднявшись с кровати, ему пришлось сражаться с желаниемпоцеловать ее, и чтобы остановить себя от спонтанных поступков, он поспешил квыходу. Потребовалось немного времени, чтобы найти упомянутый в разговоре Делл и войти в него припомощи весьма привлекательной светловолосой медсестры, назвавшейся Еленой.Десять минут спустя он вернулся в комнату Пэйн и замер в дверном проходе.

Она поправляла косу, ее руки дрожали, когда она приглаживаламакушку, изучала длину, выискивая неровности.

– Тебе не обязательно делать это, – прошептал он.– Для меня ты выглядишь идеально.

Вместо ответа она покраснела и заволновалась… лучше всего,что она могла сказать.

– Клянусь, ты лишаешь меня дара речи.

Ну, от этого его мысли пошли в совсем ненужном направлении.

Уставившись на нее, он заставил свой мозг сменитьнаправление движения.

– Пэйн, я твой врач, верно?

– Да, целитель.

– И это значит, что я скажу тебе правду. Никакихискажений или увиливаний. Я скажу именно то, что думаю, и позволю тебе принятьрешение… и я хочу, чтобы ты поняла, что я хочу донести, хорошо? Правда – этовсе что у меня есть, не больше, не меньше.

– Тогда ты не обязан ничего говорить, ибо я прекраснознаю, как обстоят дела.

Он окинул комнату взглядом.

– Ты выходила отсюда после операции?

– Нет.

– Значит, ты смотрела на эти пустые стены целуюнеделю, прикованная к кровати. Посторонние кормили тебя, купали, помогали сотправлениями организма.

– Нет нужды напоминать об этом, – сухо сказалаона. – Благодарю великодушно…

– Тогда как ты можешь знать, в каком пребываешь состоянии?

Она сильно нахмурилась… и чертовски сексуально.

– Это смешно. Я здесь. – Она указала на матрас подсобой. – Я была здесь.

– Именно. – Когда она посмотрела на него, Мэннисократил расстояние между ними. – Я собираюсь поднять и понести тебя наруках, не возражаешь?

Сейчас ее брови взмыли вверх.

– Куда?

– Прочь из этой проклятой темницы.

– Но… я не могу. У меня…

– Я знаю. – Конечно, ее беспокоит катетер, и чтобыизбежать каких-либо неловкостей, он подхватил чистое белое полотенце сприкроватной тумбочки.

Убедившись, что оборудование крепилось прочно, он расправилверхнюю часть простыни и оторвал Пэйн от кровати. Ее тело, прижатое к егогруди, было твердым, и минуту Мэнни просто держал ее в руках, ее головаустроилась на его плече, длинные, бесконечные ноги были перекинуты через руку.Ее парфюм, мыло или что там еще напоминало ему аромат сандала.

О, верно… оргазмы.

Те, что он испытал, когда она снилась ему.

Великолепно, а сейчас он покраснел как свекла.

Пэйн прокашлялась.

– Тяжелая? Я крупновата для женщины.

– Ты идеальна для женщины.

– Не там, откуда я родом, – пробормотала она.

– Значит, у них плохие стандарты.

Мэнни вынес свой драгоценный груз через дверь в смотровуюкомнату. Ее освободили по его просьбе… он попросил медсестру – Елейну?Елайну? – оставить их наедине.

Трудно предугадать, чем все закончится.